Холоп августейшего демократа

Митрич истово перекрестился. Макута покачал головой и, глянув на окаменевшего Сар-мэна, сочувственно похлопал его по плечу.

— Да-а, брат, ну что ж тут поделаешь, коль не подвезло тебе с бабой-то... Ладно, пошли мазутом заниматься. Где там твои чудо- орлики, что из говна атомную бонбу сварганить могут?

Машенька с трудом приходила в себя. Она лежала молча, не шевелясь, ей страшно было разжать тяжёлые и непослушные веки. Голова гудела, она старалась вспомнить, что с ней произо­шло ночью, но, кроме ярких картинок природы, которые неосо­знанно фиксировали её глаза в последние дни, в отяжелевшую голову ничего не приходило. «Не насытится глаз зрением», — почему-то вспомнилась фраза из запрещённой недавно Библии.

Там, где-то за плотно зашторенными веками, шмыгала носом добрая и наивная Дашка, а ещё дальше жил большой и сложный мир, и она его больше не боялась. Добрый и прекрасный мир, в который она возвращается из далёких странствий, возвраща­ется, чтобы жить, надеяться, смеяться, мечтать и любить. Хотя, как и все люди, она не знала, что с ней будет дальше, но добрая и вечная сила уже наполняла её юное тело, ибо молодым известна только жизнь и пока ещё не ведомо дыхание смерти.