Холоп августейшего демократа

Юнь подскакал к крепости и удивился. Старые ворота этой фортификационной ненужности были наглухо закрыты, а в ка­раулке над ними тускло светили большие масляные фонари, ко­торые всё время, сколько он помнит, валялись на чердаке дома наместника.

«Солдатни из окуёма понагнали, — поворачивая своего вер­ного Буша обратно в туман, подумал гонец, — ну и как мне те­перь Прохора оттуда выманить? Ишь ты, и ворота затворили, их отродясь никто не запирал! Делать нечего, придётся к барыне ехать». — Только от одной этой мысли спина, а главное, мягкое место у юноши нестерпимо заныли в предчувствии хорошо вы­моченной розги.

К усадьбе Званских он подъехал со всеми осторожностями, решил так: зайду к отцу, а тот пусть за Прохором сбегает или ба­рыню разбудит, уж как родитель решит, пусть оно так и случится. Но Юньку, оказывается, ждали. И никто иной, как его папашка, который, на удивленье, без тумаков и попрёков повёл его в усадь­бу. Только одно и спросил:

— Ну, и долго ты в банде прохлаждаться будешь? Тут работы невпроворот.

— Ничё, бать, вот управлюсь и домой возвернусь.

— Ты уж возвернись, возвернись, дык оно это. и свадьбу надо ладить, а то как-то не ёмко всё у вас выходит.

Юнька страсть как обрадовался отцовским словам, но дого­ворить им не дали. Навстречу, как ему показалось, очень знако­мой походкой семенил какой-то военный. Только юноша излов­чился, чтобы сигануть в кусты, как батя цапнул его за рукав.

— Не горячись, сынок, это ж наш Прохор Филиппович.

— А чёй-то он, как клоун, вырядился, я его в этом маскараде сразу и не признал, — все ещё с подозрением глядя на прибли­жающегося вояку, произнёс Юнь.

— А вот вишь, брат, как всё обернулось! — обнимая гонца, произнёс довольный комендант, поправляя великоватый картуз, который вместе с побитым молью мундиром, был спешно извле­чён из крепостных чуланов, почищен и водружён на назначен­ца. — На чужом, можно сказать, горе, на людском смертоубий­стве карьер делаю. Вот как она юдоль-то закручивает.

— Да на каком смертоубийстве? Что ты городишь, дед Про­хор? Вы что там с ума свернулись что ли? Что стряслось? Кто солдатов-то вызвал?.

— Ты бы, сынок, поаккуратнее. Прохор Филиппович, — одёрнул его отец, — теперь при исполнении службы. Намедни определён комендантом крепости!

— Что? Где? Юнька, паршивец! — им навстречу стремитель­но неслась барыня, сзади с фонарями в руках — Глафира.

В глазах у юного донжуана потемнело, ноги послабели, но бежать он и не собирался. Да что он не мужик, не бандит что ли?! Поправив за поясом обрез, он смело пошёл навстречу судьбе.

13

Енох резался с Сар-мэном в карты, пытаясь отыграть хоть какую- то часть назначенного атаманом выкупа. Женщины шушукались о чём-то своём в противоположном углу бандитской светлицы.

— Не, Енох, ты ж не хреновый кент, — подливая себе в пиалу местного на молоке сваренного чайку, в который исключительно для аромата добавлялись шишечки конопли, заплетающимся языком го­ворил гостеприимный хозяин: — Ну вот пошто ты у меня выиграть пытаешься, сироту хлебушка лишаешь, сам видишь, сколь у меня ртов, да ещё и Макуте-Бею на общак выделять надо.

— Сар-мен, братан, ты мне сам, в натуре, эту канитель пред­ложил! Да я больше продул, чем выиграл.

— Нет, Маша, ты только послушай их разговор, — покоси­лась на мужчин Гопс, — сразу и не разберёшь, кто разбойник, а кто государев чиновник! Сар-мэнчик, милый, ну соскакивай ты со своей фени, мы же с тобой договаривались.

— Спокойно, моя баронесса, это во мне азарт взыграл.

— А будет вам ведомо, досточтимая Эрмитадора, — перебил его Енох, — что чиновник сродни бандиту, нет, не благородному разбойнику, яркий пример коего являет наш почтенный хозяин, а самому кровожадному бандиту, и чем демократичнее государ­ство, тем наглее и беспощаднее представитель власти. В своё время граф Кропоткин.

— Енох, а я знаю Поткина, мировой бродяга, мы с ним, — и хитро глянув на женскую половину, Сар-Мэн что-то жарко за­шептал в ухо картёжному приятелю.

Оба захохотали. Отдышавшись, продолжили игру.

— Увидел бы вас Воробейчиков, его бы кондратий хватил, — Гопс по-кошачьи грациозно потянулась и стала кокетливо красть­ся к играющим.