Холоп августейшего демократа

Маша восхищённо наблюдала за нежданно обретённой под­ругой. Ей всё нравилось в этой своевольной и таинственной жен­щине. Она даже простила ей близость с Енохом, тем более, что всё это произошло до неё. Нет, конечно, Енох Минович взрослый и свободный мужчина, а она кто? Обычная зелёная девчонка, какие между ними могут быть отношения? Однако стоило Ма­шеньке его увидеть, как сердце начинало стучать в груди, щёки гореть, мысли путались, она порой забывала, куда и зачем шла. Сначала она это списывала на свой недавний испуг и подозрева­ла, что у неё обычный нервный срыв. Но однажды не выдержала и проболталась Дашке. Та запрыгала вокруг неё и захлопала в ла­доши. Вот дурочка, чего удумала, и не собиралась она ни в кого влюбляться. А потом был серьёзный разговор с Эрми, та ей тако­го понаговорила, что её, бедняжку, чуть было не стошнило. Всё это свалилось на недавнюю институтку, как гром среди ясного неба.. И двух суток не прошло, как она невольно выскользнула из-под всякой опеки и такого понаузнавала, на такое насмотре­лась! Чего только стоила одна сегодняшняя ночь! Сначала Даша с Юнькой сопели весь вечер за стенкой. Она и так и сяк верте­лась, а сопение, хоть и тихое, но такое тайное и стыдное, что как ни запирайся, оно всё равно в уши лезет. Потом Юнька помчался в поместье, повёз от неё записку матери. Дашка пришла вся рас­красневшаяся как после бани, довольная, глаза от счастья горят, как угли, того и гляди, что-нибудь запалит. Улеглись они спать, подружка-то сразу засопела, а Маша ещё долго ворочалась, ей всё чудилось, что кто-то ходит возле их светёлки, половицы скрипели, и слышались вздохи. А потом где-то далеко, снача­ла сдавленно, а потом и во весь голос стонала и даже кричала Эрми. Она испугалась ужасно, таких страхов понавоображала, растолкала Дашку, та зевнула спросонья, послушала, хмыкнула, дескать, спите, барышня, придёт время, вы, может, и похлеще голосить будете, и вновь засопела. В такой маете она забылась лишь под утро тревожным зыбким сном. А уж приснилось же ей после всего этого такое — до сих пор без стыда вспоминать не может! Утром все проснулись в хорошем настроении, и только одна она — с синяками под глазами и с головой тяжелее колоды. Одна радость — Юнька письмо и гостинцы от маменьки привёз. Когда везли их в мешках, плакала она и молилась, и маму звала, и решила с тех пор больше никогда её тётушкой не называть и других поправлять.

Письмо привезли не только ей, но и Сар-мэну. Вечером он собрал их в большой комнате и объявил:

— Вот чё я вам скажу. Маляву я тут от всем известной По­лины Захаровны получил. Серчает старая знакомица, грозится, ежли что не так, на фарш меня пустить. Но у нас же всё так, не правда ли? Молчите, почтенная барышня? Вот и прекрасно! А главное, фарт попёр, по маляве приличное бабло может обло­миться, — но увидев капризно искривлённые губы Эрмитадоры, атаман осёкся и поспешил изложить только что произнесённую фразу на удобоваримом наречии: — Прошу пардон, уважаемое собрание, капризная мадам фортуна повернулась ко мне своим прекрасным личиком, хотя я лично предпочитаю лицезреть у хо­рошенькой девицы то место, что выше ног растёт и процветает. Ваша тётушка изволили предложить мне приличное денежное вспомоществование. Правильно ли я изъясняюсь, милая? — об­ратился он к Гопс.

— Сар-мен, если ты станешь и дальше выворачивать свой язык и строить из себя дебила, я тебя просто заклюю! — напу­стилась на него Эрмитадора. — И конец нашей дружбе придёт! Перед тобой же нормальные люди сидят, вот и говори с нами по-человечески, у тебя ж, если мне память не изменяет, не одно верхнее образование имеется.

— Ну ладно, Эрмик, ладно, — примирительно поднял вверх руки атаман. — Ох, говорил мне покойный родитель: не спи с умными — поумнеешь! А в моей юдоли ум иногда помеха. Ко­роче, чтобы особо не умничать, я вам так скажу: без выкупа вас отпускать мне не резон, свои же засмеют, да и Еноха со служ­бы без всякого достоинства попрут. А так мы ему после тайной передачи денег побег устроим со стрельбой и ранениями, того гляди, и орденок ещё огребёт.

— Да как это ему ранения наносить?.. Так же ведь и покале­чить можно! — заливаясь краской, воскликнула Маша.

— Мария Захаровна, да мы его подстрелим аккуратненько и без вреда для будущей супружеской жизни, — добродушно ухмыльнул­ся Сар-мэн. — А чтобы не обидно было, можно на всю сумму вы­купа сыграть в карты. Годится? Ну, кто тут смелый? Времени у нас полно, всё равно надо и денег и Макуту-Бея дожидаться.

— Сар-мэнчик, миленький, ну может, мы сами осторожнень­ко заглянем хоть одним глазочком в те подземелья? — лисой за­ходила Гопс. — Просто заглянем и сразу обратно, а?

— Тебе ж, по-моему, человеческим языком объяснили: не ведо­мо, что там, и Макута настрого туда самим ходить запретил. Потерпи уж, вот лучше в карты, садись, по маленькой перекинемся.

— Да я уже свой выкуп за сегодняшнюю ночь почти весь от­пахала.