Хорошие знакомые

Выручить Аргунихина мог только Шерстников. Весь план с отпуском, внезапно возникший в чебуречной, казался теперь единственным выходом из всей этой унизительной путаницы. Прежде всего нужны деньги. Денег не было, было много долгов. Новиков ошибался, думая, что Олег будет играть на бегах в день дерби. Тогда он зашел к Шерстникову, чтобы занять двадцатку для встречи с Ниной в ресторане, а программу взял для маскировки. Пусть Шурочка думает, что он на бегах. Теперь оставалось одно — играть, и играть наверняка. Шерстников поможет. Надо же ему хоть свои деньги вернуть.

Свидание жокей назначил в умывальнике. Так называли беговики угловой дом на Ленинградском, облицованный серым, в белых разводах, мрамором. Там, внизу, был продовольственный магазин и парикмахерская, там всегда толпился народ, а лифт в доме вызывался наверх, и на площадке между третьим и четвертым этажом за день никого не встретишь.

Аргунихин пришел в точно назначенный час, но Шерстников уже ожидал его, расхаживая журавлиными ногами в гольфах по лестничной площадке. Он покуривал, засунув руки в карманы, подняв воротник плаща, как видно для большей конспирации. До сегодняшнего дня Аргунихину не приходилось заниматься сомнительными махинациями, и он никак не мог понять, по недомыслию или из каких-нибудь хитрых расчетов жокей так таинственно обставляет эту встречу. Ведь все можно сделать гораздо проще. Встретиться где-нибудь на бульваре и тут же на скамейке разметить программку.

Шерстников бросил на подоконник измятую программу и огрызок карандаша, положил рядом другую, исчерканную пометками о резвости работы лошадей, галочками и кружочками. Пригнувшись к подоконнику, Аргунихин послушно переносил все эти еще непонятные значки на чистую программу, а Шерстников, продолжая расхаживать по площадке, объяснял:

— За четыре заезда ручаюсь головой, особенно в конце, в двенадцатом и тринадцатом.

— До конца надо дожить, а у меня… — Аргунихин хлопнул себя по карману.

— Придешь с десяткой, хватит и до конца. Играй в седьмом Отчаянную со всеми в шестом и в восьмом. Если придет, если не подведут ездочишки — можешь на отпуск ехать в Сочи. Диким способом. В девятом Бондаренко приведет фаворита Гуляку. Весь ипподром разыграет — копейки. А в двенадцатом рискуй на Чикаревского. Он барин, он своих карт не открывает, но я видел работу Аргуса. Есть у него такой бросок… Один бросок на всю дистанцию. Проведет расчетливо — все. А дальше действуй, как помечено. — И, смахнув с подоконника свою программу, он пожал руку Аргунихина повыше локтя и буркнул: — Пока.

— Постой, постой! — крикнул Аргунихин. — А как же я с тобой рассчитываться буду?

Жокей поднял плечи, сунул руки в карманы, сказал отчетливо и высокомерно:

— Процентов с коллег не беру. Товарищеская услуга. Долг принесешь в понедельник.

И затопал сапожищами по лестнице.

Подождав на всякий случай несколько минут, Аргунихин тоже спустился вниз, вскочил в полупустой троллейбус, сел у окна и закрыл глаза. Тяжело доставались последние дни. С Шерстниковым все кончено, и не стоит о нем вспоминать. Коллега! Теперь остается достать деньги на игру. Шерстников сказал — десятку, но меньше двадцати пяти нельзя. Надо сохранить маневренность на случай неудачи. Тоскливо ехать в Черемушки без уверенности, что удастся стрельнуть. Сама по себе идея занять деньги у зампреда общества «Прометей», не такого уж близкого знакомого, но мужика добродушного, привлекала смелостью и оттенком неблаговидности. С горы, так уж донизу. Но ничего не известно. Можно не застать дома — субботний вечер, у Гаврикова может не быть денег, он может не захотеть дать, жена не позволит… Шансы сомнительные. Хорошо, что Нина не знает и никогда не узнает об этой унизительной возне. Если вся эта муть, которая поднялась в школе, коснется их отношений — он пропал. Надо всегда оставаться в ее глазах свободным, независимым, легким, всемогущим… Вот уж вся школа, и даже Борис Новиков, считает их любовниками. А на самом деле, если это случится — только в поездке, неожиданно. Им все кажется просто. Очередной роман, где к финишу приходят на третий день. А тут каждый взгляд значит, каждое слово ее обдумываешь наедине с собой. И страшно потерять… Сейчас — не думать. Сейчас главное — деньги…