Хождение по гробам

Пока они там выполняли священный для каждого христианина долг, я решил по-быстрому смотаться на Голгофу. Но там тоже была очередь. Верующие играли в странную игру – залезали под алтарь и сидели под ним на корточках. Оформление этого помещения оригинальностью не отличалось – обычная грязноватая православная церковь. Зато с галереи можно было вдоволь налюбоваться лежащими на мироточащем камне фанатиками.

Третью очередь я обнаружил за кувуклией, там весело и непринужденно обжигали пучки свечей священным огнем. Хотел бы я знать из какой зажигалки был получен этот огонь.

Вообще, кувуклию обновили, это теперь не закопченный куб, который все видели по телевизору, а красивый розовый мавзолей, и свечки к стенкам лепить запрещается.

Да, еще я обратил внимание на пол. Вроде бы он выложен разноцветными камнями разной величины. Но все они побиты, зазоры огромные и забитые грязью.

Потом я прошелся по приделам и обнаружил лавки, торгующие все тем же, о чем я уже рассказывал. Но теперь по самой высокой цене. Почему лавок было несколько – так тому есть причина. Христиане вечно цапались из-за это храма и, в конце концов, поделили его между шестью конфессиями. Причем поделили не как пирог – поровну, а довольно-таки странно. В итоге Церковь францисканцев и Алтарь гвоздей получил католический орден св. Франциска, храм равноапостольной Елены и придел «Три Марии» — Армянская апостольская церковь, могилу св. Иосифа Аримафейского, алтарь на западной части Кувуклии — Эфиопская (Коптская) церковь.

Главные святыни — Голгофа, Кувуклия, Кафоликон, как и общее руководство службами в Храме, отхватила Иерусалимская православная церковь. И по этой причине католики игнорируют традиционный спектакль схождения благодатного огня.

Из-за того, что святые люди никак не могли между собой договориться, несмотря на благостные утверждения всех сторон, что бог един, ключи от храма в пожизненное владение отдали двум мусульманским арабским семьям, которые уже несколько веков вынуждены жить при храме и рука об руку отпирать и запирать его двери.

Кроме того, между конфессиями был подписан, своего рода, контракт, в котором все стороны обязывались ничего в храме не менять, не убавлять и не добавлять без полного согласия на то всех сторон. Святые люди, исполненные благочестивой жадности, готовы были дойти до любого абсурда, чтобы не уступить ближнему сантиметра своей собственности.

В назидание им или пастве в храме существует один предмет, который нормальные люди давно бы убрали с глаз долой. Это «недвижимая лестница», но ничего святого в ней нет. Она опирается на карниз, принадлежащий Греческой православной церкви, а направлена в окно, которым владеет Армянская церковь. Говорят, что ее забыл какой-то рабочий во время ремонта здания лет триста назад. Но имеются и другие версии. Фактом остается лишь то, что лестницу до сих пор не убрали, а это означает, что согласия между христианами как не было, так и нет. Лестница рассыхается под солнцем, но ее тут же заменяют другой, точно такой же.

Ну и, конечно, в храме нередки драки между священниками, причем бьют друг друга хорошо, до крови и приходится вызывать полицию. Вот все, что касается святости этого места.

Этот храм – Вавилон, очарование которым и зависть к которому, уже две тысячи лет не выпускают из своих объятий каждого, кто приник к сладостному роднику христианства.

И еще один маленький эпизод, который я расценил, как подтверждение своим умозаключениям, данное свыше.

Во дворе храма на ступеньках сидели туристы. Они отдыхали от тяжелой экскурсии, а скамеек для усталых людей, конечно, же никто поставить не удосужился. Вдруг вбежала охрана и очень грубо приказала всем подняться. Согнав людей в кучу, в толпу, в которой никто не почувствует себя отдельным организмом, охранники ринулись внутрь храма и принялись почти выталкивать наружу всех, кто там находился. Честно говоря, я подумал, что нашли бомбу или где-то произошел теракт.

Но бомба оказалась идеологической, если можно так выразиться. Внезапно ударили колокола. И я увидел, что в проеме колокольни сидит человек в наушниках и беззаботно курит. Судя по всему, это был служитель, который включает механизм колокольного звона. Такого пронзительного надтреснутого звука мне еще не приходилось слышать. Но я-то мог себе позволить зажать руками уши, а вот те, кто шел сюда за благодатью, вынужден был пожертвовать своими барабанными перепонками.