Хозяева плоской Земли

Мы обменялись по этому поводу мнениями с Конрадом, который на время отвлёкся от дел конторы и вплотную занялся своей новой игрушкой – Порше. В душе я не мог отделаться от ощущения, что он – часть этих неприятных перемен, поскольку с его появлением в наших местах уже связано немало: начиная с этой самой Чештин (он упорно называл ей Пеппи), продолжая взломом сундуков Уитни, похищением её книжки и нежной дружбой с Фрианой, без которой мы не узнали бы о существовании записок Элинор. Конечно, я был неправ. Моя роль во всём этом была не менее определяющей, если вспомнить, с чего вообще всё это началось – с моей «командировки» на Ибини и похищения оттуда «безхозных» артефактов. Как недавно, в пещере, сказала Уитни? «Ты даже вообразить себе не можешь, что за всем этим стоит». Она явно догадывалась про «заветный ключик». Почему она тогда не договорила? Потому что…

– Я знаю, где мог всё это время пропадать Роналд!

Конрад отложил отвёртку и поднял на меня измазанное машинным маслом лицо.

– Хочешь сказать, он ходил обратно в пещеру, заглядывал в саркофаг?

Я до сих пор так и не смог привыкнуть к его манере говорить, вернее, к тому, как у него работала голова. Он высказал это предположение буднично, будто всё время ждал лишь моего вопроса, чтобы им поделиться. В такие мгновения я его ненавидел.

– И давно ты это понял? – выдохнул я, стараясь не опалить его своим драконьим гневом.

– Только что, когда ты сказал. – Он невинно улыбнулся, вытер лоб и оставил на нём ещё одну грязную полосу. – Я дурак. Не надо было тогда мешать заглядывать в саркофаг. Любая неопределённость хуже горькой правды.

– Ты представляешь, если они все действуют заодно? Уитни, твоя Пеппи, этот Роналд, те четверо в сером…

– Заговор, – подытожил Конрад, хотя вовсе не таким серьёзным тоном, какой я бы от него в подобной ситуации ожидал.

Видимо, выражение моего лица сказало за меня гораздо больше, чем мне бы хотелось, потому что он собрался с мыслями и на одном дыхании поведал историю о том, как долетал из Европы в Австралию и обратно за несколько минут. Рассказ он закончил цитатой из «Гамлета»:

– На небе и земле не всё, Горацио, подвластно философии твоей.

– Не понял, – признался я.

Он вернулся к работе над машиной. Кстати, успехи на этом поприще были даже мне, профану, очевидны: он выбросил из салона всю сгнившую обшивку, перетянул кресла настоящей кожей, заменил разбитые стёкла, заказал, как я слышал, новые шины на континенте (или в Исландии, не знаю точно), набрал красок и теперь всё свободное время возился с мотором. Забегая значительно вперёд, чтобы закончить эту тему, добавлю, что воплотить мечту в жизнь Конраду помог Кукро, с которым я его свёл, когда стало окончательно понятно, что запустить двигатель в том виде, в каком он выходил с завода, если даже старейшины и разрешат, суровая правда жизни не позволит: бензина у нас не достать, а если заправляться в порту, то ни солярку, ни тем более мазут в бак Порше просто так не зальёшь. Конрад уже свыкся с мыслью о том, что его автомобиль будет неподвижным украшением нашей деревни и безмолвным напоминанием ему о его прежней жизни, когда Кукро, которого я время от времени приглашал к нам погостить, покопаться в велосипедах, поболтать за жизнь и просто пообщаться, спросил, почему бы ему не заливать в бак обычную воду. Конрад засмеялся, но быстро понял, что Кукро вовсе не шутит, и заинтересовался. Где-то через месяц после того разговора он сел за руль и… поехал. Урчание мотора даже мне понравилось. При этом ничего под капотом внешне не поменялось, но и не грелось, а выхлопная труба оставалась, по выражению Конрада, «девственно чистой». Кукро тоже остался доволен – сработала его очередная «идея». Понимать произошедшее следовало именно так, поскольку с немецкими автомобильными моторами, да и автомобилями вообще он никогда раньше дел не имел. Когда я заинтересовался настолько, что спросил, как же у него получилось то, над чем, насколько я слышал, до сих пор бьётся мировая инженерная мысль, он сорвал с куста пожухлый листок и показал мне.

– Что ты видишь?

– Лист.

– Что он делает?

– Растёт. Потом гниёт и опадает.

– Правильно. Но вообще-то он расщепляет молекулы воды. И делает это так же хорошо, если не лучше, чем электричество. Не он сам, разумеется, а вещество ксилоза, которое в нём содержится. В результате расщепления получаем водород, который работает в моторе получше бензина. Мне осталось только придумать компактный реактор, чтобы этот процесс шёл постоянно и безопасно. Если в ближайшее время не произойдёт взрыв, я окажусь прав.

Взрыва не произошло. Ни в ближайшее время, ни много позже, когда счастливый «папа» и «дядя» Конрад уже катал по всему острову наших детей.