Хозяйка Четырех Стихий

Хирург тоже не в первый раз сталкивался с нравами Детей Старшей Расы.

– Прекрати, Марфор, – ответил он резче, чем хотел. – А то я вообще с тобой не пойду.

Эльф успокаивающе развел руки:

– Понял, все, забудем о моем безобразном предложении.

Поджер и Марфор спугнули несколько парочек, прежде чем нашли укромное местечко. Впрочем, далеко от поляны они не отошли. По крайней мере, слова песни, которую исполнял старый гусляр, еще можно было разобрать.

– Тебе правда нравятся мужчины? – спросил Поджер.

Марфор сморщился, как будто раскусил что-то кислое, и энергично потряс головой.

– Просто, когда я был молод, я за деньги делал все, – сказал эльф, расстегивая штаны. – А ты похож на...

– Твоего главного клиента, – сказал Поджер мрачно. – Но я – не он. Все, хватит об этом.

От коры дерева, около которого они остановились, в разные стороны полетели брызги. Марфор с наслаждением чувствовал, как у него проясняется в голове. Он прислушался. Баллада, которую музыкант заявил как «Кровь и пламя», произведение непревзойденного Бояна, посвященное бунту Танцоров Смерти», сразу показалась эльфу смутно знакомой. Марфор услышал сложную руладу и узнал вступление ко второй части классической оперы «Унголиант и Падение Священных Древ». «Боян, похоже, учился в Линдалмаре», – иронически подумал эльф.

– Лучше скажи, во сколько темным эльфам обошлась смерть гросайдечей, – попросил хирург.

– В двести пятьдесят золотых далеров, – рассеянно ответил Марфор, заправляя рубаху в штаны. – Двадцать далеров – это стандартная цена за одну голову, я ее увеличил в два с половиной раза, учитывая важность заказа, плюс десятка за риск. Пятьдесят далеров за одну гросайдеч, а их там было четыре, ну и пятьдесят далеров за конфиденциальность...

Эльф осекся. Хирург поднял глаза и увидел чужое, напряженное, жесткое лицо. Часто ли Марфор продавал свое тело, кому и за сколько, – это уже было никому неизвестно, но жителям Боремии и Северного Междуречья лет этак сто тому назад хорошо был известен этот эльф, и совсем не под именем Мастера на Все Руки.

А как Убийца из Тирисса.

– Будешь так напрягаться, шрам снова лопнет, – сказал Поджер спокойно. – Да что с тобой, Марфор? Ты что, забыл, что если война закончена – она закончена?

Марфор глубоко вздохнул, словно пробуждаясь ото сна, лицо его помягчело.

– Так ты нас сразу узнал, – пробормотал эльф. – Еще в госпитале... Можно было догадаться, когда ты произнес мой девиз!

– Я думал, ты понял, – ответил Поджер. Хирург закончил и застегнулся.

– Нет, я подумал, что люди наконец-то поумнели, – вздохнул эльф.

Они двинулись обратно на поляну. Марфор раздвинул ветки кустарника и увидел Карину. Ведьма в обнимку с высоким мужчиной шла к Купальцу. «У Владислава опять подагра, похоже, разыгралась», – рассеянно подумал Поджер, тоже заметив ведьму и ее спутника.

– Ты пойдешь за Ваниэль? – спросил хирург. – Ведь она осталась в хороводе одна, мало ли что...

Марфор пожал плечами:

– Никому не удастся сделать с Ваниэль то, чего бы она сама не хотела.

Поджер сказал, глядя в сторону:

– Я слышал, что внешняя привлекательность много значит для эльфок. Теперь, когда ты...

– Поджер, иди уже, – перебил его Марфор. – Честное слово, я ее не хочу.

Хирург взглянул на эльфа.

– Иди, иди, – повторил тот. – Удачи.

Поджер усмехнулся.

– Тебе тоже, – сказал хирург, повернулся и пошел к празднично украшенному черноклену, ловко пробираясь между пьяными. Марфор направился к столам. Дарина крутила головой, разыскивая его, как птенец вертится в гнезде, ожидая возвращения родителей. Заметив эльфа, она заулыбалась и что-то сказала сидевшей рядом с ней женщине в ярком платке. По черно-зеленому фону были разбросаны крупные розы. Марфор словно почувствовал запах, у него даже защекотало в носу. «Да за что все так любят эти проклятые цветы?» – подумал эльф. Мандреченка отодвинулась от ведьмы, уступая место Марфору.

Но эльф уже достаточно насиделся за столом.

– Ты прекрасно играешь, и песня твоя хороша, – сказал Марфор гусляру. – Однако песни о битвах должны сменяться песнями о любви, ты не находишь?

Старец настороженно посмотрел на эльфа.

– Да! – воскликнула Дарина.

– Просим, просим! – закричала женщина в платке с розами, и к ней присоединился хор голосов.

– Позволь мне твой инструмент, уважаемый мастер, – сказал эльф.

Музыкант понял, почему тот не назвал его инструмент гуслями, помрачнел от предчувствия и неохотно выполнил просьбу Марфора. Гусляр видел, что эльф всего-то навсего хочет поскорее уединиться с подружкой. От музыки эльфов таяло сердце даже самых суровых дев. Да только музыкант опасался, что после выступления Марфора его уже никто не захочет слушать.

И надо сказать, опасался обоснованно.

Инструмент был обильно покрыт любимым мандреченским узором – чередующиеся в сложной последовательности треугольники, квадраты и хвостатые руны «солнце». Наплывы яркого лака почти убили звучание старинной эльфийской арфы. Марфор осторожно дернул за струны, и раздался неожиданно чистый и красивый звук. Эльф довольно улыбнулся.

– Так, – пробормотал Марфор. – Посмотрим, что тут можно сделать...