Хозяйка дома у озера

— Точно. Проходили. А теперь послушай меня, умник, ты либо работаешь, либо увольняешься. Или ты думаешь, можно просто так взять и исчезнуть? Ты до сих пор числишься в издательстве, и не курьером, если не забыл, от тебя зависят другие люди. Так что будь другом, притащи свою задницу в офис и подпиши хоть что-нибудь, не хочешь заявление на увольнение, напиши на отпуск. Это что так трудно? Или думаешь, раз сын хозяина, значит, тебе все можно.

— Именно так я и думаю, — ответил Матвей только для того чтобы позлить референта отца. Хотя на этот раз тот был прав. — У меня к тебе встречное предложение. Я подпишу все, что ты мне подсунешь, но с одним условием.

— Что за условие? — осторожно спросил Андрей.

— Найди мне открытку.

— Не понял.

— Открытку из набора, что выпустили об этих краях к семидесятилетию советской власти. Местная типография, минимальный тираж и «Слава КПСС» на обороте.

— Нужна какая-то конкретная открытка или весь набор, — деловито уточнил референт отца, и Матвей услышал, как защелкали кнопки клавиатуры.

— Конкретная. На ней изображен дом, в котором я сейчас живу. — Стук клавиш оборвался. С домом у Андрея были связаны не самые приятные воспоминания. — Найдешь, подмахну любую бумажку не глядя. — Договорились, — сказал помощник отца и отключил вызов.

— Приятно иметь дело с исполнительным человеком, — рассеянно сказал Матвей убирая телефон в карман. И вдруг понял, что говорит правду. Андрей, конечно поганец, мало того, поганец, невзлюбивший его с первого взгляда, но он очень исполнительный поганец, за это собственно отец его и держит.

Мужчина снова достал шкатулку, стер пыль с потемневшей крышки, оглянулся, совсем, как в детстве, когда таскал из буфета конфеты. Но Настя по-прежнему избегала этого места. Матвей медленно поднял крышку. Свет в каморке мигнул.

В тайнике лежали бумаги, старые и пожелтевшие, хрупкие настолько, что когда он коснулся уголка, тот просто остался у него в руках. Свет мигнул снова, но Матвей успел разобрать несколько слов, написанных черными расплывшимися чернилами: «…навеки ваша Настя».

— Вот оно как, — пробормотал он, закрыл шкатулку и вышел из кладовки.

Кресло в гостиной качалось с тихим размеренным скрипом. Два дня назад это испугало бы мужчину до судорог, а сейчас… Сейчас он поставил находку на стол, сел в соседнее кресло и позвал:

— Настя.

Девушка тут же появилась в кресле. Она лукаво ему улыбнулась, потом увидела шкатулку и улыбка застыла.

— Могу я задать вам, Анастасия Ивановна, неприличный вопрос… — начал он и в этот момент в доме погас свет.

12. Отвечающая на вопросы (1)

Матвей вскочил, налетел на что-то в темноте, по обыкновению выругался и замер, ожидая, когда глаза привыкнут к темноте. Насте этого не требовалось, ее зрение давно напоминало кошачье. Она отличала свет от тьмы, но последняя ей никогда не мешала.

Например, не мешала смотреть на старую шкатулку, что подарил ей папенька на Рождество. Он полагал она будет складывать туда так милые женскому сердцу побрякушки. Но он сложила в шкатулку нечто более ценное. И забыла про нее, забыла, как прятала, забыла как…

Раздался гром. Низкий, тревожный, раскатистый, словно кто-то дунул в охотничий рог.

— Гроза? — спросил мужчина, поворачиваясь к окну.

— Наверное, — ответила девушка, пожала плечами а, когда звук затих, в свою очередь спросила: — Вы хотели поговорить о письмах?

— Да… черт, подождите… Почему нет света? Пробки выбило?

— Пробки? Хотите открыть вино?

— Нет. Настя у меня к вам две просьбы. Первая — сидите здесь и ждите меня, хорошо?

Он не дождался ее ответа и вышел из гостиной. Правда, перед этим наткнулся на кресло качалку, в которой она сидела, и только потом выскочил в коридор, а там опять на что-то налетел и опять выругался. Ни дать ни взять папенька после двух бокалов настойки и одного молочного поросенка.

Письма! Как же она могла забыть о них?

Она забыла все, что было связано с той комнатой без окон. С той кладовкой. И до сих пор не была уверена, что хочет вспоминать.

Небо снова недовольно заворчало. За окном белой вспышкой мелькнула молния, пока далеко, где-то за озером. В дверном проеме показался робкий огонек. Мужчина вернулся, держа в руке зажженную свечку, в другой нес еще штук пять и щурился, как налакавшийся сметаны кот.

— Так-то лучше, — пробормотал он, поставил рядом со шкатулкой горящую свечу и зажег еще три. Воск стал капать на стол, и Матвей, подумав, поставил свечи в бокалы. — Почти как свидание.

Настя обхватила колени руками и опустила голову, скрывая румянец, словно она до сих пор была жива, а к ее коже могла приливать кровь от смущения. Поскорей бы пошел дождь, тогда не придется отвечать на его вопросы, — подумала девушка, и сама себе удивилась. Впервые за прошедшее столетие она сама призывала непогоду, так напоминавшую ей о… Нет. лучше она будет думать о свечах и о сильных руках, что их зажигали.