Хозяйка города

Надя сидела в комнате Антонио — в старой куртке, с ржавым следом на щеке. Он встал, чтобы открыть окно. Вера обмахивалась журналом. Бусинки пота блестели на тщательно наложенном макияже. Антонио наконец справился с окном — в кабинет полетели стоны машин с улицы. В сторону выезда из города опять собралась пробка.

Надя подняла голову и улыбнулась. В её движении была та неуверенность, когда рвутся связи с реальностью, и уже ни на кого не действуют судорожные попытки притвориться, что ты всё ещё человек.

Этим утром она пришла сама — Сабрина обнаружила её спящей на диване, в гостиной. И ощутила запах заброшенных домов.

Утром Надя была очень похожа на человека, разве что под кожей вместо сосудов дрожали тонкие перетяжки проводов. Но под зеркалом в ванной Сабрина нашла бетонные крошки и сухие соцветия полыни. Значит, Надя готовилась к встрече, приводила в порядок свою внешность, чтобы не шокировать подругу.

— Хорошо, я расскажу вам, — кивнула Надя, — мы собираемся защищать город. Вы не слышите, а я слышу, как Скрипач растёт. Провода пронизывают насквозь всю землю под нами, а когда он выберется, он станет ещё сильнее. Вы только представьте, сколько проводов на поверхности. Никакие стены не спасут. Потому у нас осталось совсем мало времени. Думаю, через два-три дня мы все соберёмся на пустыре у старого кирпичного завода, вот тогда и дадим ему бой.

— Ясно? — Антонио отвернулся к окну. — Она собирает армию из сущностей, чтобы идти войной на Скрипача. Я прав?

И тогда Вера произнесла ту самую фразу, от которой Сабрине стало холодно.

— Это чудовище — не моя дочь, — сказала Вера. Её рот искривился.

Надя подняла голову и улыбнулась. Нервные пальцы потеребили прядь волос — пучок прошлогодней травы. Вместо ногтей на мгновение появились арматурные отростки, и обломки бетонных конструкций вместо костяшек пальцев.

— По крайней мере, мы ещё не потеряли смелость бороться за свой город. В отличие от вас.

— Какова вероятность того, что вы победите? — опять заговорил Антонио.

Надя долго смотрела в окно, как будто пыталась рассмотреть в ясном небе предвестников заката. Но до вечера было ещё далеко, потому она пряталась в углу, в тени шкафа, потому поджимала под себя ноги, чтобы на них не попадали блики солнца.

— Она невелика. Похоже, что нам придётся идти на его территорию. Он же не дурак, чтобы выходить самому. А там провода пронизывают насквозь землю. Я даже сейчас чувствую, как они растут. Но у нас нет другого выхода. Это вы можете сбежать, а мы или победим Скрипача, или встанем перед ним на колени.

— Мы уже слышали это! — не выдержала Вера. Неясно, зачем она явилась — зачем её позвал Антонио. Вряд ли для того, чтобы остановить Надю. Он ведь не собирался её останавливать. Наоборот. Злые слова для него дрожали у Сабрины в горле.

— Через три дня, значит? — сказал Антонио, ни к кому не обращаясь.

— Или через два. Чем раньше, тем больше шансов. Но раньше никак не получится. Нужно время, чтобы всех собрать, это тяжело.

— Значит, хозяйку города нам уже не найти? — Так резко спрашивают, только когда долго готовятся и примеривают слова одно к другому. Он избегал называть Вету по имени, как будто даже в его звуке хранилась интимная тайна.

— Я сделала всё, что смогла, — чуть громче, чем стоило, отозвалась Надя. — Никто бы не сделал больше.

Она устало прикрыла глаза, и внешность, предоставленная сама себе, опять пришла в беспорядок. Ржавые разводы поползли по щекам. Кожа стала такой тонкой, что под ней явно проступили каменные кости.

— Что с ней случилось? Надя, я вижу, что ты знаешь.

Как будто скажи Надя, что учительница биологии здорова и счастлива, это спасло бы их всех. Сабрина раздражённо скрипнула зубами. Тратить драгоценные секунды на выяснение ненужных деталей, когда Надя и так едва дышит воздухом дневного города. Тратить силы на лирическую ерунду вместо того, чтобы придумать пусть к спасению.

Надя медленно открыла глаза, сощурилась, пытаясь отодвинуться подальше от солнечного света.

— Они говорят: она ушла.

Антонио подошёл к ней, присел на корточки, чтобы поймать эхо даже не родившихся слов, любую крупицу знания.

— Куда?

— Они не говорят.

— Они врут?

Надя улыбнулась — уголок губ пополз вверх, как трещина по штукатурке.

— Мы не умеем врать. Отпустите меня, я устала, — проговорила она, даже не пытаясь сдержать изменения.

— Надя.

Она тяжело вздохнула, и Сабрине на мгновение увиделось, как на её лицо возвращаются привычные человеческие черты. Сабрина так хотела, чтобы стёрлось ржавое пятно с её щеки, чтобы глаза, светлые, как бетон на набережной, снова сделались зелёными.

— Послушай, когда они говорят «ушла», это значит «умерла». Я тоже долго не могла понять. Всё дело в том, что сущности не знают, что такое смерть, потому не могут ответить. Ушла. Вот и всё. У города больше нет хозяйки. Некому спасти нас, понимаешь? Отпустите меня. Нужно хоть немного отдохнуть перед ночью. Много работы. Пока вы прячетесь, мы пытаемся спасти город.

Между «вами» и «нами» опять пролегла жирная граница, каменная стена, железобетонный забор.