Хозяйка лабиринта

– «Он в них уверен, но откуда ему знать, что он в них уверен? Годфри. Мм. Он звонит? Долли. Да. И пишет. Годфри. Пишет?»

Джульетта покосилась на собачку Аллейна, спящую под столом Перри. Собачка открыла один задумчивый глаз и посмотрела на Джульетту. Значит, она не спит, а только притворяется.

– Труди – это норвежка?

– Да.

– «Труди. Можно послать ему открытку».

Труди в его интерпретации была еще нелепей – скорее поддельная испанка, чем скандинавка.

– Боже, мисс Армстронг, как вы вообще это выносите?

– Вы знаете, вообще-то вам это нельзя читать.

Она не удержалась от улыбки. Его манера обращения просто вынуждала к неформальности, даже к фамильярности. По сравнению с Перри в нем было что-то банальное. Джульетта предположила, что она сама банальна, иначе не сочла бы это качество привлекательным.

– Мне можно, – сказал он. – Я начальник.

– Правда? – усомнилась она.

– Ну, во всяком случае, я начальник Перри.

Перри никогда об этом не упоминал. Джульетте даже в голову не приходило, что у него есть начальник. Теперь она видела его в ином свете.

– Я слышал, что мисс Картер-Дженкинс делает успехи, – продолжал Аллейн. – Подобралась к миссис Скейф и все такое. Разговоры по душам.

Да, Джульетта имела «колоссальный успех» у миссис Скейф, как доложила Перри миссис Амброз. Айрис уже несколько раз приходила на Пелэм-Плейс в послеобеденные часы, чаевничать в обществе миссис Скейф и других дам, оставшихся соломенными вдовами по закону восемнадцать-бэ, – их мужья, подобно контр-адмиралу Скейфу, лишились защиты habeas corpus.

– Моя юная спутница, – звала ее миссис Скейф. – Если бы моя дочь была так ко мне внимательна!

«Вываживайте ее осторожно, – советовал Перри. – В этом деле главное – терпение». А в другой раз: «Вы находитесь в идеальном положении, чтобы узнать, кто бывает в этом доме, кто что говорит. Просто слушайте, и все. Она в конце концов непременно скажет что-нибудь полезное. Так всегда бывает». Но дамы только ужасались, что масло теперь по карточкам, да жаловались, что хорошей прислуги не найти – все уходят в армию. Они пересыпали речь плоскими антисемитскими шпильками. Раз или два упомянули «Красную книгу». Из слов миссис Скейф у Джульетты создалось отчетливое впечатление, что книга где-то здесь, в доме, но ничего более определенного не прозвучало.

Перри дал Джульетте крохотный фотоаппарат для тайной съемки, спрятанный в зажигалке (собственно говоря, в той самой, которую он брал с собой в экспедицию за выдрами). Может, он тайно сфотографировал Джульетту, сидящую на холодном брезенте?

– Микрофильм, – пояснил он.

Изобретение волшебников из МИ-5. Пока что, правда, Джульетте не довелось проверить изобретение на деле – бóльшую часть времени она томилась в гостиной цвета лососины. Если ей нужно было «попудрить носик» (для именования неизбежных последствий чаепития миссис Скейф предпочитала эвфемизм), ее твердо направляли в ванную комнату на первом этаже, хотя все самое интересное в доме на Пелэм-Плейс было наверху. Несколько дней назад Джульетте удалось одержать маленькую победу – сфотографировать конверты, лежащие на столике в холле в ожидании, пока бедняжка Доддс отнесет их на почту.

В МИ-5 полагали, что «Правый клуб» сносится с контактами в Германии через посредника в бельгийском посольстве, и Перри очень хотел узнать, с кем переписывается миссис Скейф. Он отправил Джульетту в чрезвычайно секретный отдел Исследовательской лаборатории почтового ведомства в Доллис-Хилле, чтобы ее там научили вскрывать и снова заклеивать конверты, а также вскрывать замки чемоданов – дипломатов и обычных. Ей не терпелось пустить новые умения в дело.

Один конверт был адресован «герру Уильяму Джойсу»[20]. («Кумир пятой колонны, черт бы его побрал», – с отвращением сказал Перри.) Этот конверт искусительно лежал наверху стопки, но, к несчастью, кухарка миссис Скейф помешала Джульетте заняться шпионажем – она притопала из своей пещеры, то есть с кухни, таща меню ужина на согласование с хозяйкой.

– Омар, – сказала она Джульетте, закатила глаза и с силой выдохнула, словно омар был особо неприятным гостем, с которым она вынуждена разбираться.

К удивлению Джульетты, карточек на омаров пока не ввели – их просто трудно было достать. Она ела омара на прошлой неделе в ресторане Прюнье, куда ее повел Перри. Она надеялась на романтический вечер – мерцающие свечи и, может быть, две руки, ее и его, соприкасаются на столе (или одна до боли сжимает другую). Возможно, это будет такой ужин, за которым мужчина высказывает давнюю потаенную страсть. («Мисс Армстронг! Я больше не могу сдерживать свои чувства!»). Вместо этого ей прочитали лекцию.

– Омар европейский обыкновенный, или Homarus gammarus, – произнес Перри, как только несчастное ракообразное положили перед ними. – Экзоскелет в диком виде синий, конечно. Красный пигмент высвобождается только при варке.

– Варят обычно заживо, – добавил он, откручивая клешню, словно патологоанатом на вскрытии. – Теперь выдерните ножки и высосите мясо.