Хозяйка лабиринта

Его коллега в «Савое» приподнял цилиндр со словами:

– Мистер Хартли, добро пожаловать!

Похоже, весь штат отеля значился у Хартли в списках информаторов на жалованье. Их зоркие глаза не упустили подробностей перемещения чеха. Швейцар вспомнил «странную троицу», а консьерж в вестибюле указал в сторону Речного зала – именно туда, по его словам, «тащили» жертву по мраморной лестнице. Услужливый мальчик-рассыльный («Странные они с виду, ваши друзья») направил их вместо лестницы к лифтам.

– Я когда-то работала горничной в отеле, – сказала Джульетта, пока они продвигались по «Савою». – Не в таком шикарном, правда.

– Я здесь устраивал свадебный прием, – сказал Хартли.

Он был когда-то – недолго и ни с чем не сообразно – женат на польской графине. Мотивы как жениха, так и невесты остались туманными.

– В этом разница между мной и тобой. Тебе никогда не приходилось гнуть спину за pourboires.

В стене открылась дверь, служебная, и Джульетта на миг узрела мир за кулисами – кривую стену с пузырями облезающей краски, грязный рваный ковер. Дверь тут же снова захлопнулась.

Цепочка хлебных крошек привела Джульетту и Хартли к девушке-гардеробщице, которая направила их по лестнице, ведущей вниз, мимо бального зала, к Речному подъезду, где стоял еще один швейцар, меньше и скромнее, чем его коллеги, охраняющие более важные рубежи. Однако ни с чем не сообразно огромные чаевые от Хартли (десять шиллингов) помогли извлечь из него следующее: на задворках отеля не ждала никакая машина. «Друзья» мистера Хартли вышли в парк на набережной Виктории. «Мне показалось, они торопились куда-то».

Как полезны все эти свидетели, подумала Джульетта. Аккуратно зафиксировали великий побег. Отвечают так складно, словно с ними репетировали.

– Итак… – сказал Хартли, когда они дошли до парка и встали, пытаясь восстановить ход вчерашних событий.

Он смотрел невидящим взглядом на болезненно эротичный памятник сэру Артуру Салливену, бормоча: «Видимость обманчива».

– «Передник»[48], – пояснил он в ответ на вопросительный взгляд Джульетты. – Комические куплеты. «Видим мы не то, что есть. Хлопок выдают за шерсть». Я нежно люблю старичков Г. и С. Моя мать…

Он вдруг онемел, уставившись куда-то вдаль, словно медиум, общающийся с духами при большом стечении публики.

– Что такое? – Джульетту раздражало это представление, само по себе достойное комической оперы.

Хартли выволок ее из парка на набережную.

– Что ты видишь? – спросил он.

– Биг-Бен? – начала гадать она. – Здание Парламента?

Через реку стоял недостроенный приземистый Фестиваль-холл. Похоже, новый Лондон будет бетонным. Джульетта вспомнила архитектора, с которым была в «Белль Мёньер». Он назвал себя «бруталистом», и Джульетта сначала подумала, что это он про свой характер.

– Нет, не здания. Река. Должно быть, они погрузили его в лодку с какого-нибудь причала на набережной. Поэтому его и не видели на кордонах. И в портах. Его вывезли в устье Темзы, а там, вероятно, перегрузили на другой корабль. И во Францию или в Голландию. Или в Балтийское море. И след простыл. Наверно, это русские, – мрачно подытожил он.

– Ну, это гипотеза, но еще не доказанная, – сказала Джульетта.

Так исчезают из истории, верно ведь? Человека не стирают с лица земли – просто объясняют его исчезновение. А что, если чех сам сбежал? Может, он решил, что не хочет принадлежать никому из тянущих к нему лапы.

Джульетта и Хартли помолчали, созерцая бурые воды Темзы. Она чего только не видела за прошедшие годы.

– Или американцы, – сказала Джульетта. – Опередили нас, боясь, что мы его все-таки не отдадим. И у них были на то основания.

– Янки? – задумчиво отозвался Хартли. – Нет, в это мне слабо верится. Улик ведь нету? Хотя при желании что угодно можно подогнать, чтобы оно выглядело как улика. Кстати, о янки. Не хочешь пойти выпить в «Американский бар»? Солнце уже опустилось ниже нок-реи.

– Даже и близко нет.

– Ну, где-нибудь точно опустилось. В Москве, например.

– А что, Перри все еще сотрудничает со Службой? – спросила Джульетта, когда им принесли заказанные напитки.

Их посадили на лучшие места в баре – бармен был так почтителен с Хартли, словно тот имел статус Очень Важной Персоны.

– Перри? Перри Гиббонс? Вот не могу тебе сказать. Хотя из Службы ведь никто никогда не уходит насовсем.

– Я ушла.

– Правда? И все же ты здесь.

– А «Детский час» и все такое – может быть, просто хорошее прикрытие, – сказала Джульетта, игнорируя его последние слова.

– Ну что ж, у каждого из нас есть фасад. И у тебя ведь тоже?

Джульетта после долгих колебаний решила показать Хартли записку. Ей нужно было, чтобы кто-нибудь порылся в Регистратуре, а Хартли единственный из ее знакомых имел туда доступ.

– Мне прислали вот это, – сказала она.

– «Ты заплатишь за то, что сделала», – прочитал он вслух. И посмотрел на нее с интересом. – А что ты сделала?

– Трудно сказать. Ничего особенного в голову не приходит. – (Неправда!) – Я подумала, это может быть как-то связано с появлением Годфри.

– Старина Тобик. Ты ему чем-нибудь обязана?