Хозяйка Мельцер-хауса

Мария Йордан собрала карты, сложила их и связала резинкой, потом правой рукой придвинула монеты к краю стола, откуда они упали в ее раскрытую левую ладонь. Напоследок она сняла с лампы зеленоватый шелковый платок, вернув кухне привычное вечернее освещение.

– Ну, благодарю за приятное общество и желаю всем спокойной ночи.

Крус, 5 марта 1916 года

Моя любимая Мария!

Благодарю тебя за твое письмо от 24.02., после череды тяжелых дней оно придало мне новые силы и надежды. Должна была начаться эта злосчастная война, чтобы я узнал, какие чудесные, нежные письма может писать моя любимая. Теперь я с тоской жду следующей почты. Как только ее получу, постараюсь сразу же написать тебе.

За прошедшие дни мы продвинулись в оккупированную Францию и расквартировались на одной уединенной кондитерской фабрике. Необходим отдых, особенно нашим верным коням, сейчас они выглядят такими истощенными, что на них просто страшно смотреть. Случались такие дни, когда они везли нас с утра до вечера – без еды и воды. У их всадников тоже не лучшие времена, им постоянно приходится добывать пропитание и питье. Это чудовищно – отбирать последний кусок хлеба у несчастных крестьян. Но что здесь в полку никогда не переводится, так это выпивка. Шампанское и красное вино просто льются рекой. Мы научились ценить алкоголь: он помогает побороть мрачное настроение, заменяет еду и дает новые силы.

На огневых позициях пока были не часто, но кто опаснее всего, так это франтиреры – вольные стрелки, партизаны, стреляющие в наших патрульных из засады. Кругом одна разруха, сожженные деревни, разбитые дома, опустошенные сараи. Наши полки оставили в этой стране заметные следы и все еще продолжают их оставлять. Всего лишь две недели назад я хотел быть солдатом и верноподданным нашего кайзера – но сейчас я всем сердцем против, особенно при виде бесчинств и разорений на оккупированной территории.

Однако давай думать о будущем, моя любимая, давай надеяться, что это продлится не так долго и что скоро мы снова заключим друг друга в объятия. Пиши мне, как только сможешь, каждую свободную минуту, хоть несколько слов. Когда я читаю твои письма, рассматриваю твой красивый упрямый почерк, меня охватывает такое чувство, будто я вижу тебя перед собой, будто слышу твой голос. Я так люблю, когда ты, наклонив голову, лукаво подмигиваешь мне своими темными глазами. Я люблю твой смех. Твою легкую походку. Твои маленькие ножки и еще много чего такого, о чем я не буду писать, но чем заполнены все мои сны.

Целую тебя тысячу раз.

Твой Пауль.

Аугсбург, 10 марта 1916 года

Любимый мой!