Хозяин

До начала учебного года это было еще терпимо. На громкое, надрывное «Ва-а-ау!» из-под двери они уговорились выходить по очереди. Но началась работа, и терпение было на исходе. Катя толкала мужа:

– Вставай, твоя очередь!

А он натягивал одеяло на голову и ворчал. И не вставал.

– Ну Сереж!

– Я убью этого кота! Придушу! Голыми руками! – Сергей накрыл голову подушкой и отвернулся.

– Тогда нас отсюда выгонят.

– Пусть!

– Ну Сереж! Я тоже спать хочу.

– Дарья его избаловала, вот пусть сама и встает! И кормит пусть сама. А я пас. Нечего было тискать, кто ее просил?! – пробурчал из-под подушки Сергей.

Катя обреченно поднялась, накинула халат, сунула ноги в тапочки. Ах, как она завидовала Дарькиному богатырскому сну! Его не могли нарушить ни случайные гулянки под окнами, ни сирены, ни трубы, ни барабаны, ни пулеметы, ни это ужасное «Ва-а-ау!» под дверью, ни самый громкий в мире будильник – а только ласковое материнское слово, сказанное на ушко. Хозяин, увидев сонную Катю, выходящую из комнаты, заткнулся, радостно поднял хвост и отправился в кухню. Даже не обернулся ни разу – знал, что никуда она не денется. И у Кати возникло сильнейшее искушение дать ему под зад хорошенького пинка. Такого, чтобы летел отсюда и до входной двери. Но она, конечно, сдержалась.

Потом Катя по телефону осторожно выспрашивала у Марьи Марковны, что это случилось с котом, что он наладился орать дурниной в такую рань, и не нужно ли его на всякий случай отвезти к ветеринару, а Марья Марковна в ответ только смеялась. Сказала: терпите; орет – стало быть, за своих признал, всё теперь будет как при бабке; бабка ему, паразиту, под хвост дула всю жизнь, что ей было еще делать-то, на пенсии, когда все дети и внуки по другим квартирам разъехались; с характером кот, я вас предупреждала. Это была плохая новость. Одно утешало – что они здесь ненадолго и уж когда разъедутся, когда станут жить своим домом, тогда выспятся как следует.

Риелтор им попался деятельный. Даже немножечко слишком. Трудно в это поверить, но он говорил быстрее и больше самой Марьи Марковны. И, конечно, значительно громче. Значительно. Катя не понимала ни слова. Сергей серьезно сдвигал брови, солидно кивал головой, когда случались в речи риелтора краткие, едва уловимые паузы, и Катя по взгляду, по наклону головы догадалась, что он тоже ничего не понимает, просто виду старается не подавать.

Довольно быстро найдены были покупатели на квартиру и взят аванс. Катя и Сергей очень торопились, поэтому не стали привередничать и согласились на первую двушку, которую им показали, – на первом этаже, но большую и довольно светлую, с крошечной кухней, зато с изолированными комнатами и совершенно стерильными документами. К тому же совсем недалеко от Дарькиной школы. С тещей было сложнее. Она посмотрела добрый десяток помещений, и везде ей виделись какие-то изъяны, несовместимые с потенциальным проживанием. Но в конце концов выбрала и она. И, конечно, такую, которую надо было еще приватизировать и ждать, пока все выпишутся и бумажки по-человечески оформят. Месяца три-четыре ждать, если не дольше.

– Это она нарочно! – возмущался Сергей.

– Ну что ты, зачем ей? – робко возражала Катя. Очень робко, потому что знала – он прав.