Глеб собирался постепенно наращивать частоту таких проверок, а затем хотел серьезно взяться за подготовку бойцов патрульной службы, инспекционно-карательного отряда, подземных дозорных. Причем тянуть с этим было нельзя, ведь неизвестно, когда могут напасть лузяне. Впрочем, сейчас не нападут, это точно. Во всяком случае, сделать это неожиданно, пока ведутся поиски Степана и Катерины, у них не получится. Да и потом… Глеб не понимал, как можно напасть неожиданно без большого количества лодок, катеров, а лучше всего – крупных судов вроде сгоревшей «Москвы»[20]
. Даже если «войско» подойдет к Устюгу лесом, то ему всё равно придется форсировать реку, а сделать это быстро и незаметно – ну никак не удастся! Поэтому мутант всё больше стал склоняться к мысли, что если нападение когда и состоится, то не раньше, чем замерзнет река. Причем капитально замерзнет – так, чтобы бандиты не провалились всей своей «армией» под лед, на смех устюжанам и на радость рыбам. А это значит – в конце ноября, или, скорее, в декабре, не раньше. Так что время для подготовки пока имеется. Пистолетец, кстати, с этими его рассуждения и выводами согласился.А вот насчет Венчика Глеб успокоился зря. Парень всё-таки учудил: ночью прокрался на причал и угнал катер. Точнее – пытался угнать, даже мотор завести не успел, а скорее всего, даже и не знал, как это делается. Его схватили патрульные, привели к своему начальнику Заумяну, а тот сразу отправил нарушителя в каземат. Главным преступлением посчитали даже не попытку угона катера – что само по себе тянуло на приличное наказание, – а то, что Вениамин Карпухин самовольно покинул службу (пусть и не в момент непосредственно дежурства), что не без оснований считалось дезертирством. За это уже могли и казнить.
Глеб встретился с нарушителем в каземате.
– Что ты натворил, идиот?! Ты же обещал не делать глупостей!
– Спасать любимую – это не глупость, – процедил из-за решетки Венчик.
– Смотря как спасать! Так, как собрался сделать это ты – в темноте, с катера, которым ты даже не умеешь управлять – это не просто глупость, это идиотизм высшей пробы! С таким же успехом, только ничего не нарушая, ты мог бы ее у себя в туннелях искать.
– Я надеялся, что мотор завести легко, что я разберусь… А ночью бы я искать не стал, только уехал бы, чтобы с утра найти Марусю. А уже вместе с ней…
– Ты дважды идиот, трижды, ты полный придурок! – заорал мутант. – Насчет Маруси мы же всё с тобой обговорили!..
В камере вспыхнула лавка. Надзиратели успели ее потушить прежде, чем пострадал заключенный. Но Глеб понимал: Венчику чертовски повезло, что загорелась только лавка. Поэтому он поспешил уйти, пока злость на юного глупца не довершила начатого.
Глеб вместе с Сашей ходили к Святой просить за Венчика, но та лишь пожала плечами:
– А я тут при чем? Он преступил закон, причем дважды. Не по неосторожности, не случайно, а по злому умыслу. Если я прикажу отпустить его, а других за подобное продолжат наказывать – что это будет? Вы же оба – отчаянные сторонники справедливости. Почему же сейчас просите эту справедливость нарушить?
– Пусть его хотя бы не казнят! – взмолилась Саша.
– Пусть зачтут его прежние заслуги, – подхватил мутант. – Ведь ты же его сама награждала, помнишь?
– Я всё помню, – сухо отрезала Святая. Помолчав, бросила: – Хорошо, на казнь я согласия не дам. Но свободы ему не видать долго.
Глава 19
Выступление
Зима в этот раз будто и не думала начинаться. До середины ноября даже заморозков не случилось. Потом подморозило, заледенели лужи, подернуло бахромой инея траву, ветки кустов и деревьев. Но снега всё не было, да и мороза постоянного – чтобы взялась как следует река – тоже. И лишь в начале декабря выпал первый снег, да и тот через два дня растаял.
На душе у Авдея было неспокойно. «Ишь, – думал он, – даже зима не хочет нам помогать. Так может, не дело Кардан удумал? Или, может, пущай сам в тот Устюг идет, а нам лучше остаться?.. Да тока поздно ужо трепыхаться. Говорено ж Карданом ишшо тады было: всё, коль согласились, теперя я – ваш командир, и кто против пойдет – тот огребет по полной. Так шта… Хошь – не хошь, а идти с ним придется. Ну, а зима всё одно настанет, никуды не денется».
Настоящая зима наступила лишь за десять дней до нового года – и река встала, и выпавший снег больше не таял. Авдей стал ждать посыльного из Лузы. Встанет у изгороди – и смотрит на дорогу, пока не замерзнет. Погреется в избе – и опять смотреть-поджидать. Всё равно ничего больше не делается, да и что делать, когда через день-другой воевать идти, а назад всё равно не вернуться. Победят – значит, в Устюге жить станут, ну, а коли убьют… Нет, смерти Авдей не боялся – она и так постоянно рядом вертелась, привык. Но вот жалко будет умирать, когда какая-то надежда на лучшую жизнь появилась. Да и деревенские ему поверили – он ведь теперь у них за главного…
Эх, он за главного, а гонца всё же проглядел. Только сунулся в избу погреться, как скрипнула дверь, и в проем сунулась рябая мордаха Степаниды:
– Идем, идем! Резину жечь велено!