Хозяин Спиртоносной тропы

Самородок «Рука Золотухи», как его окрестил Егор, без лишних слов достался Кузьке, потому что его нашел Ефим. При более тщательном осмотре он вызывал у каждого разные чувства. Егор относился к этому решительно равнодушно. Привыкший видеть в тайге и не такие богатства, он холодно относился к чужому добру: «Если не мое, так и нечего пасть разевать!» Стюра недовольно качала головой: «Не надобно брать самородок, надо закопать на место. Это Золотухин самородок». Катя прыгала вокруг Кузьки: «А что ты купишь? А мне что-нибудь подаришь? Ах, Кузька, какой ты теперь богатый!» Вениамин и Костя молча переглядывались. Они знали, что самородок, как правило, один не бывает. И если начать здесь старательские работы… Однако Егор, понимая их настроение, будто читая их мысли, нахмурил брови:

— Даже не помышляйте! Это место Собакиных, и я за него в ответе. Только через мой труп.

Когда приготовили обед или, скорее, судя по времени ужин и налили по первой чарке за упокой старательской души Ефима Ивановича, Катя не вытерпела:

— А мы сегодня Золотуху видели! — выпалила она, посматривая на окружающих, желая видеть какой эффект произведут ее слова.

— Что ж раньше-то не сказала? — нисколько не удивившись, хмуро проговорил Егор, посматривая по сторонам.

— Так повода не было.

— Что она толковала?

— Дала знать, чтобы уходили, — подала голос до этого молчавшая Стюра.

— Вот как? — отложив ложку, выдохнул Егор. — Плохо дело!

— Что ж тут плохого, Егор Михайлович? Ведь мы же не по своей воле сюда пришли, человека похоронить! — отчаянно жестикулируя руками, заговорил Вениамин. — Что такого, что мы тут еще на одну ночь останемся, а завтра уйдем?

Вениамину и Константину неохота идти в ночь. События последних дней подточили их силы, хочется выспаться, отдохнуть. К тому же таежные чудеса, в которые они плохо верят, взвинчивают нервы до предела. Сначала это была и есть Стюра со своими странностями и природными дарами, которая чувствует сквозь землю, где лежит человек. Теперь какая-то Золотуха, не желающая соседства человека на своей территории. Все это они считают сказками, не более. Им бы рассмеяться от души, вывести все на чистую воду, да только не хозяева они сегодня в этой компании. А ведомым рот раскрывать не положено.

— Думаешь, есть у нас на то согласные причины, чтобы тут еще ночь провести? — угрюмо молвил Егор.

— А то как же! Мы же не воровать пришли, а святое дело справить. Тело человека земле предать, душу его успокоить. А за это любому прощение будет.

— Что ж — будь по-твоему. Кумекаю, поймет и простит нас Мать Золотуха. Не по своей воле мы сюда прибыли, — после долгого раздумья согласился Егор. — Так и быть, остаемся до рассвета.

Все облегченно вздохнули, кроме Стюры, склонившей голову от этих слов. Она была против решения Егора, но ничего поделать не могла.

Ужин продолжился. Перед едой наполнили еще по одной чарке спирта, заговорили, горячо обсуждая события последних дней.

Кузька и Катя лишние за столом. В отличие от старших, спиртное не употребляли, а потому предоставлены сами себе. Покушав, испив чаю, отдалились в сторону. Катя ждала посуду, чтобы ее помыть. Кузька оглядывался по сторонам. Ему не терпелось опять побывать в пещере на скале, которую нашел в прошлом году. Более того, горел желанием показать ее Кате. Вот уж она удивится его находке! Тайно шепнул ей:

— Хошь кое-что покажу?

— Что? — вспыхнула она интересом.

— Там мужик какой-то с саблей, как у Стюры, в шлеме и в доспехах похоронен в скале. Показать?

— Да.

— Тогда пошли.

Прежде чем уйти со стана, Кузька сказал Егору, что пойдут с Катей недалеко, вернутся скоро. Тот хмельно насупил брови, но все же разрешил:

— Только от ручья никуда не отходите, а то закружаете.

— Хорошо, — согласился Кузька, укладывая в котомку веревку.

— А веревка-то нашто? — удивился Егор.

— Так себе… может сгодится для чего, — не зная, что соврать, ответил Кузя, понимая, что все равно оставил у Егора подозрение.

Стюра хотела идти с ними, но поднявшись, хмельно закачалась из стороны в сторону, хватаясь руками за воздух, бухнулась назад, где только что сидела, засмеялась подобно кудахчущей курице:

— Нека, сегодя Стюра пьяненька, ноги кренделями согнулись.

Вениамин предложил Кузе взять ружье, вдруг медведь? Но тот отказался, сославшись на то, что не умеет им пользоваться. К тому же знал, что в котомке у него лежит завернутый в тряпку револьвер.

Пошли от стана вниз по ручью. Всю дорогу, пока шли до скалы, Катя молчала, озираясь по сторонам. Было неприятно, что они вот так вдвоем, в глухомани идут неизвестно куда: а вдруг сейчас вон из того пихтача выскочит медведь? Нет, она была не робкого десятка. Много ходила по лесу возле прииска за грибами и ягодами и даже встречалась с медведями. Но вчерашняя встреча с хозяином тайги оставила неприятный осадок, который до сих пор нет-нет да и холодил низ живота. Поэтому последующие действия Кузьки были вовсе некстати.