Храбрая

Кровь отхлынула от лица Рена. Я тут же поняла, что зашла слишком далеко. Держать кого-то, где бы то ни было, не круто, но, Боже, Рен совсем не походил на принца.

Что со мной не так?

Что-то должно было случиться, чтобы я сказала ему это. Что-то ужасное. Но у меня не было шанса на какое-то глубокое самопознание, чтобы точно выяснить, насколько моя голова была не в порядке.

Выражение лица Рена застыло.

— Таннер сказал, что фейри должны быть здесь завтра. Ты можешь подождать до тех пор, прежде чем убежишь и сделаешь… — он на мгновение отвел взгляд, а затем снова сосредоточился на мне. — Сделаешь то, что ты собираешься делать?

Я вздрогнула. Его тон был невероятно отстраненно-холодным. Я никогда не слышала, чтобы он так говорил со мной. Никогда.

— Ты останешься? — требовательно спросил он, сверкая изумрудными глазами. — Остаться, пока не придут те, кто, по мнению Таннера, смогут найти Кристалл? Если это обман, то я не скажу ни слова. Обещай мне, что останешься хотя бы до тех пор. Пожалуйста.

Часть меня не хотела рисковать и ждать еще час. Кто знает, когда эти волшебные хрустальные вынюхивающие фейри на самом деле появятся. Я не сомневалась, что принц обнаружит это место, но у нас, вероятно, была пара дней до того, как это произойдет. Возможно, даже неделя, но когда принц придет, я знала, что ему не потребуется несколько часов, чтобы прорваться.

Рен… Рен сказал: «Пожалуйста», и все, о чем я могла думать, было то, что он говорил то же самое мне, умоляя меня держаться, когда я была ранена.

Я прерывисто выдохнула, плюхаясь на кровать.

— Отлично. Я останусь, пока они не приедут, но если они не смогут помочь…

— Ты уйдешь, — прорычал он. — Уже понял.

Мой взгляд метнулся к нему.

— Рен…

— Не надо, — оборвал он меня, и у меня скрутило живот. — Я не хочу слышать то, что сейчас сорвется с твоих губ.

Я напряглась. Невозможно было ошибиться в ярости, отразившейся на его лице или в его голосе. Он был сдержан, но внутри бушевал, как око шторма в разгар урагана.

— Я знаю, что ты прошла через ад и пытаешься справиться. Черт, я знаю, что огромная часть тебя все еще застряла в этом аду, особенно после нападения и того, что мы сделали, чтобы спасти тебя… того, что произошло между нами позже. Я знаю, что огромная часть тебя все еще там, в том доме. Это то, что будит тебя каждую ночь, и поэтому ты проводишь свой день, прячась от меня… от всех. Вот почему ты со мной не разговариваешь.

— Я… я разговариваю с тобой, — сказала я, чувствуя, как сжимается мое горло.

— Чушь собачья! — огрызнулся он. — Видеть, как ты страдаешь, и не иметь ни малейшего понятия, как тебе помочь, убивает меня, разъедает каждый чертов день. Эта боль хуже всего, что я пережил в том проклятом доме.

— Ты ничего мне толком не рассказал! — напомнила ему я. — Было не похоже, что бы тебя это заботило и, что тебе хотелось поделиться.

— Айви, ты не спрашивала.

Воздух застрял у меня в горле. О Боже, он был прав. А я… я нет, не спрашивала.

— Но ты хочешь знать сейчас? Хорошо. Как ты уже знаешь, меня схватили в ту ночь, когда ты сказала мне, что ты Полукровка. Я был захвачен своими мыслями и попал прямо в чертову ловушку, которую устроила эта сука. Я потерял сознание, а когда очнулся, то был в этой черной, как смоль, камере, прикованный к чертовой стене. Первым я увидел принца и понял, что он собирается сделать. После того, как он покормился мной и выбил из меня дерьмо, он стал мной. Потом он оставил меня с Бриной.

Мой желудок скрутило.

— Эта сука умеет пользоваться своими ногтями и зубами.

В памяти всплыл образ его обнаженной груди. Его кожа была изодрана в клочья и покусана. Я почувствовала вкус ярости, которую испытала, увидев его, и мне снова захотелось пролить кровь.

— Так она…?

— Использовала ли на мне принуждение? — Его глаза вспыхнули. — А если бы она это сделала, что-нибудь изменилось бы?

— Боже. Нет. — У меня внутри все перевернулось. — Это была бы не твоя вина. Я бы не стала думать иначе о тебе или о чем-то подобном.

Рен долго молчал.

— Она забавлялась со мной, но больше ее интересовала моя голова, чем мое тело. Вполне уверен, что, на самом деле, она испытывает отвращение к людям и не опустится до того, чтобы трахнуть одного из них. Она сказала что-то другое?

Меня охватило облегчение, но оно было горько-сладким. Узнав, что между ним и Бриной, хоть она и утверждала обратное, ничего не было, не уменьшало ужасных вещей, которые были сделаны с Реном.

— Да, и я никогда не была уверена, что верю ей. Фэй сказала, что Брина этого не делала, но Фэй солгала бы, чтобы удержать меня от нападения на Брину. — Вернулись воспоминания о насмешках Брины. — Она знала, где находится татуировка Ордена.

Три переплетенные спирали находились в том же месте, что и моя, возле бедренной кости.

— Их любимым развлечением было раздеть меня догола и оставить отмораживать яйца.

— Иисус всемогущий. — Прерывисто выдохнув, я снова села на кровать. Усталость вернулась, приглушая гнев, пока он снова не закипел. Молчание было нарушено, когда Рен сказал: