Храм Вечного Огня

Первой я подошла к лежащему навзничь Гапке и потрогала жилку у него на шее. Жилка пусть слабо, но билась, и вообще было такое впечатление, что обер-фельдфебель просто крепко спит. Вслед за командиром я проверила еще нескольких его людей, все они были живы, и все находились все в том же обморочном сне.

– Все в порядке, папа, – сказала я, – они просто спят. А ты думаешь, пережить предсмертные муки и смерть вместе со своим божеством, и остаться после этого в живых – это такое простое занятие?

Произнося эти слова, я и вправду надеялась на то, что действительно все в порядке, и наши охранники не лишатся разума, как штурмбанфюрер Макс Лемке, которого отец Александр так же принудительно освободил от херра Тойфеля. Знала я немного этого Лемке. В части его считали тупым педантом и карьеристом, а также отъявленным козлом и последней сволочью, которой плевать на боевых товарищей, но никто и не догадывался, что у этого типа настолько глубокое посвящение…

И тут на площади, как будто пробуждаясь, понемногу начали шевелиться люди. И были это не ремесленники, которые жили в этом нижнем квартале, и не фермеры, которые входили в город по делам (хотя какие могли быть дела, если херр Тойфель задумал уничтожить мир), а храмовые сервы, которых гнали в город на убой. Ну да, правильно! Влияние на их сознание у херра Тойфеля было минимальным, главное было – обеспечить покорность обстоятельствам, а дальше от серва вообще ничего не зависело. Поэтому они первые и очнулись, и увидев, что все их охранники и надсмотрщики лежат без сознания, сначала на четвереньках, а потом и на своих двоих, прямо по лежащим вповалку бесчувственным телам, через открытые ворота начали удирать прочь из города. Скорее всего, их просто вел инстинкт свободы, потому что с интеллектом у сервов с самого рождения не очень, и они едва способны сообразить, как правильно выполнить отданный приказ. Возможно, случится так, что уже завтра или послезавтра эти люди придут в первое попавшее поместье и сами отдадут себя под власть тамошнего хозяина за миску похлебки и место для сна на соломе.

Вообще-то это было не наше дело. Де Мезьеры сервов никогда не покупали и не продавали, так как содержали имеющихся в нормальных условиях, и на восполнение или увеличение рабочей силы нам обычно хватало и их собственного приплода. Папа как-то рассказал, что в юности, когда он еще стеснялся щупать домашних служанок и тянуть их в постель, все необходимые тренировки он проделывал с юными смазливыми пейзанками на сеновале, и некоторые из них в этом смысле были очень даже ничего.

Но это я отвлеклась. Вслед за сервами начали приходить в себя и остальные люди, находившиеся на площади, в том числе и наши охранники. Опираясь на пока еще бессильные руки, они пытались подняться на ноги, а те, кому это удалось, стояли на ослабевших ногах, держась за стремена своих коней.

– Что это было, мой господин? – спросил обер-фельдфебель Гапке, повернувшись к моему папе, – мне показалось, будто я умираю, проткнутый насквозь мечом, и поверьте мне, это были не самые приятные ощущения в моей жизни.

Его подчиненные после слов своего командира одобрительно загудели, что, мол, и им тоже было очень плохо, а потому нужно как можно скорее зайти в пивную, чтобы смыть этот мерзкий привкус смерти, навязший в зубах.

– Это умер херр Тойфель, – мрачно сказал папа, глядя в сторону храмовой горы, – друзья Гретхен выполнили свое обещание, пора и нам выполнять свое. По коням, господа, по коням. И поспешим. Пусть вам сейчас трудно, но помните, что вы же тевтоны, а поэтому должны уметь преодолевать временные трудности. Потом я могу вам обещать сколько угодно пива, но сейчас время не ждет.

Посмотрев туда же, куда смотрел папа, я увидела, как разваливается и оседает внутрь себя грозный и мрачный храм херра Тойфеля – и несомненно, что это явление видела вся столица, от самого центра до самых протухших портовых окраин. Папа был прав. Мы должны были сделать все, что необходимо, пока разные люди не спохватились, что власть сейчас просто лежит в грязи и достаточно только нагнуться для того, чтобы ее поднять. В этот момент у меня за ухом запищала приклеенная таблетка специального устройства, через которое гауптман Серегин в случае необходимости мог со мной связаться.

– Слушаю, – чуть слышно произнесла я.

– Дело сделано, Гретхен, – сказала таблетка чуть искаженным голосом Серегина. – Зверь мертв, а за его смертью развалился и его храм.

– Знаю, – ответила я, – то, как это случилось, было видно из любого места города. Мы с папой действуем по плану…

– Действуйте, – произнес Серегин, – падре Александр говорит, что благословляет вас. Удачи вам, и до связи.