Хранитель

В какой-то момент ладошку несильно кольнуло, но Милле не обратила внимания – была слишком поглощена песней и красотой лесного озера, в котором, как в зеркале, отражались бескрайнее небо и редкие пушистые облака. На водной глади легонько подрагивал оранжевый солнечный круг, над нею то и дело мелькали крохотные точки птиц и мерно колыхалось несколько белоснежных лилий.

Когда пальцы укололо сильнее, Мелисса удивленно обернулась и сперва не поняла, в чем дело. Но потом пошарила по траве и неожиданно наткнулась на острый, торчащий из-под земли корешок, который не заметила прежде. Маленький, узловатый и очень-очень тонкий, он скорее напоминал вылупившегося из яйца змееныша. Но, неуверенно коснувшись твердой как камень коры, Милле быстро поняла, что ошиблась.

Она повертела головой, пытаясь понять, откуда на просторной лужайке взялся этот странный отросток, но быстро вспомнила, что у некоторых деревьев корни могут достигать многих и многих саженей, способны пробивать себе дорогу даже сквозь прочный камень, ловко цепляться за скалы и выживать там, где, казалось бы, не способно существовать ничто живое. А потому ничего удивительного в том, что посреди широкой поляны вдруг пробился к свету один из таких корешков, не было.

Мелисса успокоилась и спрятала его под рыхлую землю, чтобы не засох, однако слегка промахнулась и снова больно уколола палец. Да так сильно, что на нем выступила крохотная капелька крови.

Она поспешно вытерла алое пятнышко и прижала упрямый росток ладошкой к земле, но он каким-то образом снова высвободился и ткнулся кончиком в нежную кожу. Правда, на этот раз сделал это совсем небольно, но Милле все равно вздрогнула и машинально обхватила его, чтобы больше не вырвался. В тот же миг у нее перед глазами все поплыло. Неожиданно закружилась голова, к горлу подкатила тошнота, но это быстро прошло, после чего в теле возникла восхитительная легкость, а взгляд стал расплывчатым, невидящим и каким-то пустым.

Вокруг нее стало удивительно светло. Как-то тихо и спокойно, словно в родном доме, где никогда не было шума и бурь. Но это был вовсе не дом, а какая-то роща, почти целиком состоящая из могучих, достигающих небес, но совершенно белых деревьев.

Белым здесь было все, начиная от стволов и заканчивая самыми крохотными листочками. Белые ветки, испещренные причудливыми трещинками. Белые кроны, тихо подпевающие игривому ветерку. Белый мох на идеально прямых стволах. Не дубы, не сосны, не лиственницы. Скорее, нечто похожее на громадные ясени, только гораздо величественнее и красивее. Абсолютно белые ясени, при одном взгляде на которые хотелось склонить голову и благоговейно молчать. Лишь трава под ними оставалась изумрудно-зеленой, но она только подчеркивала необъяснимую прелесть этого странного места, в котором Мелисса чувствовала себя поразительно хорошо.

На большой поляне, окруженной могучими белыми исполинами, неподвижно застыли двое: невероятно красивый юноша в распахнутой на груди рубахе и суровый мужчина в длинной хламиде и с венцом на высоком лбу. Оба рослые, широкоплечие, с искрящимися от магии глазами, в которых еще не остыли алые искры. С удивительно похожими лицами, выдающими близкое родство. У юноши за плечами торчали рукояти парных мечей необычной гномьей ковки. Мужчина не был вооружен, хотя его ножны без труда можно было углядеть рядом с одним из великолепных в своей законченной красоте деревьев.

Они стояли в десяти шагах друг от друга и напряженно молчали.

– Еще раз! – требовательно велел владыка Тирриниэль. – Ты можешь лучше, я знаю!

Тир плотно сжал губы и послушно сосредоточился, пытаясь вызвать в груди знакомый жар. Но, как и в прошлый раз, все усилия привели к тому, что у него в руках оказался лишь крохотный огненный шарик, который и опасным-то было трудно назвать. Так, игрушка для малышни. Тем более что был он не рыжим, а каким-то ядовито-зеленым.

– Плохо! Еще раз!

Юноша со скрипом погасил неудачный огонек и попробовал снова. С тем же результатом: опять эта отвратительная зелень.

– Ты недостаточно стараешься!

– Я стараюсь, – процедил Тир, бросив горящий взгляд на скрестившего руки на груди владыку эльфов.

– Значит, мало!

– Как умею. Уж извини.

– Делай, я сказал! – рявкнул Тирриниэль и в раздражении сотворил точно такой же шар, только гораздо большего размера. – Я уже сто раз показывал и объяснял, как надо. Смотри! Нужно сконцентрировать свою злость и захотеть ее увидеть! Повторяй!

– Сам видишь, не выходит!

– Вижу! И это меня совсем не радует!

– А тебя вообще хоть что-то радует?!

– Торк тебя возьми, мальчик! – вспылил царственный эльф. – Такими темпами ты и через тысячу лет не сумеешь меня одолеть! Тебе нужно учиться вызывать ярость по первому требованию, а не молоть языком там, где не следует!

– Извини, но, похоже, я плохо умею злиться. Опыта, так сказать, маловато: мне же не тысяча лет, как некоторым! – ядовито отозвался Тир, и громадный сгусток огня, внезапно сорвавшийся с ладоней повелителя, едва не подпалил ему шевелюру. – Спятил?! Совсем с ума сошел на своем дурацком троне?! И меня таким же сделать хочешь?!