Хранитель Бездны

— Что? Что вы говорите? — он потряс головой, стараясь отогнать упрямых черных мух, внезапно в большом количестве появившихся перед глазами, — вы же… Почему?.. Меня зовут Андрей! — взвизгнул он, наконец, словно это имело хоть какое-то значение.

Громов поднял бровь, и движение это снова запустило омерзительную реакцию. Его лицо менялось как глина под умелыми руками скульптора. В тишине тамбура отчетливо слышен был хруст костей.

— Идиот… — пробулькала тварь, — ты — дверь! ДВЕРЬ!

Существо внезапно оказалось рядом с ним настолько близко, что он смог заглянуть в его гнойные, воспаленные глаза и увидеть бездну, грозящую выплеснуться из провалов зрачков. Теперь он узнал в чертах твари Петюню. Впрочем, монстр и не притворялся более человеком — его лицо напоминало черновой слепок, небрежно смятый сильной рукой.

— А ты так и не вспомнил? — прорычала тварь, — пора бы уже… Пора. Хочешь… вспомнить?

И вдруг Андрей понял, что нужно сделать. Броситься на чудовище, собрав последние силы, и раздавить его прямо здесь, на грязном, заплеванном полу тамбура, как таракана. Разбить его мягкую голову, разорвать его плоть голыми руками. Умереть, если потребуется, но забрать тварь с собой туда, откуда она прибыла. Не дать ей…что?

«Нельзя… Нельзя!» — повторял все тот же голос в его голове.

Нельзя вспоминать.

— Хочешь? — повторил монстр.

— Да… — сказал кто-то слабым детским голосом.

— Да…

Он упал на колени и не почувствовал боли — ноги были наполнены мягким пухом и не держали вес тела. Голова его находилась на уровне выпирающего и вспучивающегося живота твари. В его собственном животе не прекращались ритмичные постоянные толчки.

Существо положило холодную как лед ладонь ему на голову.

— Хороший… песик… — почти нежно проворковало оно, — заслужил…

Ледяные пальцы стальными тисками обхватили его голову. Сжали ее с чудовищной силой.

И червями поползли внутрь.

Он завизжал, забился, пытаясь оттолкнуться от твари, но руки его лишь пробили тонкую корку плоти и увязли в ледяной смрадной требухе.

— Вспоминай… — шептало существо.

И он вспомнил.

Глава 3

1

В «Siltanen» почти всегда не протолкнуться. Как в Хельсинки должно быть, вот только он никогда не бывал в Хельсинки. Обычно, товар привозили на базу, неподалеку от «Rajamarket»[17], а это в двух шагах от границы.

Впрочем, он и не стремился. Финляндия — скучная, холодная страна, и его полностью устраивали относительно короткие рейсы.

Так и в этот раз. Очереди в Торяфновке почти не было, да и не удивительно — экономика в последнее время переживала не лучшие часы и бизнесы рассыпались как замки на песке — один за другим. Оставались сильнейшие, но и они работали скорее на выживание, чем на прибыль. А и пусть — пока бухгалтерия платила исправно, он готов был крутить баранку старого «Вольво» ежедневно, включая выходные.

Местные пограничники его знали — небрежно проверив документы, подтянутый финн только кивнул и пошел к следующей машине в очереди. Как же его… Как-то его зовут, но здешние имена почти никогда не откладывались в памяти, так же как и названия населенных пунктов. Язык сломать можно. Когда-то, в студенческие годы, Дрема, их ударник, притащил на репу текст песни «В лесу родилась елочка» на финском и отчаянно пытался убедить группу, что это будет не просто хит, а настоящий прорыв, что гарантирует им места в первой лиге. Он поначалу согласился, однако через полчаса тщетных попыток, окончательно запутавшись во всех этих «ой куусипуу, ой куусипуу», наотрез отказался разучивать текст и чуть не выгнал Дрему к чертовой матери из репетиционного зала, когда тот заявил, что именно благодаря первому слову, а именно «Ой!», песня звучит по-панковски и отказаться от ее исполнения может только полный идиот.

— Ой куусипуу… — буркнул он под нос. Пограничник, уже почти отойдя от него, огорошенно повернулся и всплеснул руками в недоуменном жесте.

— Да ничего, ничего…

Парковка у «Rajamarket» была наполовину пустой. Он умудрился подъехать прямо к главному входу. Ваня уже был там — в коротких клетчатых шортах и футболке с каким-то совершенно мракобесным сатанинским принтом.

— ![18]

— издевательски протянул он и полез в кабину.

— Здоров.

— Кирилл… — Ваня говорил почти без акцента, только немного протягивал слова, — у нас принято (прииинято), отвечать так: «Moi!»[19]. Это ведь несложно запомнить, правда?

— Ты не дерзи. Язык тут сломаешь.

— Сегодня (Севооотния), чуть дальше придется ехать.

Фраза была построена почти правильно. Почти, но его лингвистическое ухо оскорбленно срутилось трубочкой — как обычно, Иван или Юхани, как его звали на самом деле, лепил фразы, исходя из своего собственного, порой парадоксального, восприятия грамматических конструкций.

— Новая база?

— Да, Кирилл (Кириииилл), — Юхани помолчал, с нескрываемым любопытством разглядывая фотографию голой красотки, приклеенную к бардачку, — твоя… muija[20]?

— Мама это твоя, что, не узнал без одежды?