Хранители времени

Звезда ощутимо тюкнула меня в грудь, и все звуки умерли. В воздухе повисла такая тишина, что на миг показалось, что я внезапно оглохла. В лицо дохнуло арктическим холодом, вдоль заборов заклубился туман, создавая антураж таинственности… И протяжный вибрирующий вопль расколол тишину. Он проникал во все углы и закоулки, просачивался сквозь любые стены, тонким сверлом ввинчивался в голову, заставляя собак заходиться в лае, спящих людей с криками ужаса пробуждаться, а бодрствующих — зажимать руками уши, в попытке хоть как-то ослабить акустическую атаку. Даже я, заслуженный мастер спорта по всем видам дикого ора, слегка втянула голову в плечи.

"Баньши, — услужливо подсказала память, с недавних пор битком набитая сведениями о самых разных тварях и их повадках. — Болотная, вряд ли пустошная. У тех крик пронзительнее, но тональность другая".

И тут же на вопль баньши болотной с противоположного конца деревни отозвалась баньши пустошная. Её тоскливый крик, начавшись с пронзительно высокой ноты, становился всё ниже и ниже, пока не превратился в грозное басовитое рычание, от которого задребезжали стёкла, а у меня в груди что-то противно сжалось. Но то была уже не баньши, голос подавал один из представителей семейства кошачьих — мантикор. Вслед за ним оборотень тоскливо завыл на луну, торжествующе взвизгнули гарпии, душераздирающий хохот гремлина наждаком прошелся по нервам, мощный оглушительный рёв и хлопанье огромных крыльев возвестили о прибытии дракона. Голоса всё новых чудищ вплетались в общий хор, творя настоящую симфонию кошмара, перед которой меркли и "Улицы Вязов", и «Чужие», и "Техасская резня бензопилой", и даже "Нападение помидоров-убийц".

Шуршание чьего-то огромного тела и зловещее шипение за спиной заставили меня крутануться на сто восемьдесят градусов, и только потом сообразить, что оглядываться на василиска, когда рядом нет воздушной поддержки в виде феникса, не слишком-то разумно. К счастью, улица была совершенно пуста. Всхлипы внутреннего голоса сменились тихим скулёжем… и, так же внезапно как началась, адская какофония прекратилась, оставив сколько-то там людей и одного оборотня оглушенными (хотя насчёт оборотня уверенности не было, он всё-таки уже пообтёрся, охранительствовался, так сказать) и двух Хранителей в полном восторге. Двух — потому что Саша не мог не оценить виртуозно подобранный материал и выдающееся исполнение, а Яна, хоть и ткнув пальцем в небо, оказалась права: без колдуна в этом деле не обошлось. Только колдуну и под силу было устроить подобную феерию воплей, криков и стонов.

Я ещё раз оглянулась. Улица была пуста, ветер стих, последние клочья колдовского тумана растворялись в воздухе. Собаки молчали, словно кирпичом пришибленные, луна недобро улыбалась, кутаясь в тёмно-фиолетовые облака, как королева в соболью накидку. Звезда по-прежнему молчала, но мне вдруг стало не по себе. Странное чувство — как репейная колючка, маленькое, а не отбросишь. Внутренний голос прекратил ныть и стал настойчиво советовать пойти поискать друга-оборотня или вернуться в корчму, а когда из-за угла послышались шаркающие шаги, панических ноток в нём заметно прибавилось.

Не желая идти на поводу у законченного маньяка и, по совместительству, плода моего собственного воображения, я сделала несколько шагов вперёд… и луна, чья улыбка больше напоминала оскал, облила бледным призрачным светом тёмную расплывчатую фигуру.

Мурашки пробежали по спине в два ряда. Я застыла на месте, точно заяц при виде гремучей змеи, пальцы судорожно стиснули кочергу. Звезда потеплела и задрожала… а в следующий миг я увидела, что прямо ко мне, опираясь на узловатую палку, шустро ковыляет костлявая сгорбленная старушенция. Желтоватое лицо всё в складочках и морщинах, глазки маленькие, тёмные, как провалы в бездну, нос на орлиный клюв похож, из подбородка три волосины торчат. Из-под засаленного платочка выбиваются длинные седые лохмы, платье неописуемого цвета пестреет заплатами, а поверх накинута изъеденная молью безрукавка. Баба Яга собственной персоной, куда там старичку Милляру.

Мысленно обозвав себя трусливой паникёршей, а внутреннему голосу в довольно грубых выражениях посоветовав заткнуться, я шаркнула ногой и закашлялась.

— Это хто тут? Хто тут есть живой? — завертела головой бабулька и угрожающе приподняла клюку. Я выступила из тени, неумело пряча кочергу за спиной, и изобразила на лице некое подобие улыбки. "Мадам, да вас плющит не по-детски! — ехидно заметил разобиженный внутренний. — Может, настоечки накапать? Противосудорожной?"

— Здравствуйте, бабушка ("Заткнись, мурло пучеглазое! Заколебал!"). Что же вы ходите одна так поздно? ("Достал меня до печёнок! Мантикорова задница!")

"Вау! Мы делаем заметные успехи в лингвистике! "