Христианство и страх

Роль Судии апостол Павел приписывал Богу или Христу. Христос сойдет с небес «при возвещении, при гласе Архангела и трубе Божией» (1 Фес. 4:16, 1 Кор. 15:52)[334]

. Все, в том числе и христиане, должны будут предстать перед Его престолом. Отвергнуты будут враги Христа, чей бог – чрево и чья слава в сраме (Флп. 3:18), или те, которые всего лишь считают слово о кресте юродством (1 Кор. 1:18), или те, кто не признает истиной благовествование Павла (2 Кор. 4:3), или сосуды божественного гнева (Рим. 9:22). У Павла отсутствуют ужасные представления о телесных мучениях умерших в преисподней; это устраняло из раннехристианского учения большую часть ужасов, присущих каждой эсхатологии. То, что признанные невинными во время суда («оправданные») будут судить мир и даже ангелов (демонов) (1 Кор. 6:2), вытесняло страх еще лучше. А еще более действенно избавляло от страха убеждение в том, что в конце Христос передаст Царствие Небесное Богу Отцу, уничтожит все демонические силы, в том числе и смерть, и покорит все силы, в том числе и Себя, Богу, так что Бог будет все во всем (1 Кор. 15:24).

Так Павел проповедует универсальность спасения[335]

(ср.: Рим. 5:8; Рим. 11:32, Еф. 1:10; Флп. 2:10). Теперь это мягкое, оптимистическое понимание можно рассматривать как выражение человеколюбия, и легко понять, почему святой Павел, бывший враг Христа, мог прийти к убеждению в том, что другие могли с таким же правом, как и он, рассчитывать на милость Божию. Но возникает вопрос: не угрожает ли такой счастливый финал серьезным требованиям нравственной жизни и христианской веры? Ведь так окончательное спасение распространится даже на величайших злодеев и самых ярых неверующих! Доктрина о предопределении и неотделимое от нее учение об отвержении, согласно которому еще до любого человеческого вмешательства одних призвали к спасению, а других к погибели (Рим. 9:22), и одних Бог создал сосудами для почетного употребления, а других – сосудами Его гнева (Рим. 9:21–22), ограничила этот оптимизм и заставила думать о том, что Бог поругаем не бывает (Гал. 6:7). Тем не менее своей верой в то, что в конце все противники Бога будут побеждены и Бог будет все во всем (1 Кор. 15:28 –«апокатастасис»), Павел исповедует веру в окончательное воцарение воплощенной божественной отеческой любви как единственно возможный исход.

Вера для преодоления страха

Не только учение святого Павла об оправдании верою, но и его эсхатология, и его мистицизм, выстроенный им вокруг Христа, ставят нас лицом к лицу с центральным значением идеи веры. В Ветхом Завете вера прежде всего была доверием к Яхве и его обещаниям, включая элемент личного доверия, основанного на личных переживаниях Божества[336]

. Стойкая вера была одним из требований Иисуса к верным. Для веры Павла характерен объект, на который она направлена, и ее психологическая функция. Ее объект – осуществление Богом нашего спасения, которое достигает своей цели через смерть и воскресение Христа, Второе Пришествие, мистическое присутствие и спасение души, которое является их исходом. В психологических терминах вера означает послушание, подчинение делу спасения, которое осуществилось Богом через Христа, надежду на предсказанные блага спасения, обязательное доверие к Богу, жизнь во Христе, сопровождаемую живым присутствием Христа во всех верных, – все это появляется из любви и полнится ей. Таким образом, вера не означает лишь того, что верные исповедуют истинность определенного кредо, – она охватывает всю личность и наполняет ее целиком. Сам Павел не позволил бы вмещать веру в психологические категории. Для него самое важное – это реальная связь с Богом и со Христом, которая происходит в виде абсолютной преданности, основанной на абсолютном внутреннем проникновении Христа (или «реализации»).

Согласно своим истокам и в соответствии с переживанием святого Павла на пути в Дамаск – тем уроком, который Павел, mutatis mutandis, преподал всему человечеству, – вера является не достижением человека, а действием Бога в человеке, подарком ему от Бога (1 Кор. 12:7), поэтому не может быть заслуженной.