Христианство и страх

Что означает это новое восприятие? Сначала исполненная любви вера во Христа и тесная связь с собратьями-единомышленниками, также членами Тела Христова, действуют как мощнейший избавитель от страха. Когда в это единство добавляется освобождение от греха (Рим. 6:2; Рим 6:6) и хождение в обновленной жизни со Христом (Рим. 6:4), вряд ли можно переоценить обретенное благо. Церковь возвышается до инстанции, дарующей спасение; вне ее никто не может следовать за Христом и достичь блаженства. Но на этом этапе возникает новая, более серьезная опасность, и она проявляется в том гневе, с которым апостол Павел набрасывается на иные взгляды современников (2 Кор. 11:13; Гал. 2:4; Гал. 5:12). На горизонте сходились тучи, и буря уже готовилась разразиться. Подозреваем, что серьезные проблемы, в число которых, возможно, вошли новые причины страха и ужаса, ожидали тех, кого личные подсознательные религиозные нужды заставляли держаться собственных взглядов и убеждений, отличавшихся от мнения масс в вопросах веры. Вернле подводит итог резкими словами: «Павел – создатель идеи христианской Церкви; и в том числе – идеи и ее фанатичной ограниченности, когда все, кто вне Церкви, считаются грешным сбродом, подлежащим гибели; идея эта обрекала таких людей на смерть и поставила спасение в зависимость от верования в саму Церковь. Так тот же самый человек, благодаря которому об Иисусе узнал свободный мир, в то же время втиснул Иисуса в прокрустово ложе, несовместимое со свободой и важностью Его поучений и притч»[347].

Крещение и Евхаристия

Писатели минувших лет называют Павла создателем идеи таинства[348]

. До этого, как установлено, крещение и причастие расценивались только как символическое выражение общности, а крещение также считали условием спасения. Иные говорят, что Павел превратил оба таинства в магические действия, но это опровергают Файне[349] и другие. Все зависит от того, что вкладывать в понятие магии. Если понимать под ней символические или подражательные действия, которые с помощью высших сил должны привести к должному исходу, тогда придется назвать таинства Павла магическими.

Крещение в трактовке Павла обладает двумя характерными чертами, которые отличают его от прежней версии: 1. Оно неразрывно связано с мыслью о смерти, а косвенно – и с воскресением Иисуса. 2. Это символическое деяние, оказывающее сверхъестественный эффект.

Омовение прозелитов с погружением в воду в ритуалах иудеев и крещение в практике Иоанна Предтечи не содержат символики смерти. Преобладает мысль об очищении, как у пророков, выражавших внутреннее очищение с помощью внешнего, например Ис. 1:16: «Омойтесь, очиститесь!» (см. также Иер. 2:22; Иез. 36:25). Швейцер справедливо утверждает, что погружение символизирует смывание грехов. Мне неизвестно, из каких слов Павла он заключает, что крещение гарантирует действительность искупления[350]

. Протохристианская община крестила во имя, а не в смерть Иисуса[351]. Мотив вовлеченности и мистического единения с умершим и воскресшим Спасителем полностью отсутствует в христианской религии до святого Павла. Однако он обнаруживается в культах Атиса и Митры, практикуемых в Малой Азии, где ритуал инициации, тавроболий – крещение кровью священного быка, – был призван освободить людей от смерти и внутренней нечистоты, и крови жертвенного животного, закланного взамен умершего бога, приписывали сакральный смысл. Поэтому посвященные пытались испить крови, льющейся на них. Это описание мы встретим у Пруденция[352].