Хроника объявленной смерти (Cronica de una muerte anunciada)

Семья Анхелы не только не приняла предложения всерьёз, но даже стала насмехаться. За исключением Пурисимы Викарио, которая поставила Байардо Сан-Роману условием удостоверить свою личность. До тех пор о нём ничего не было известно. Для нас его история начиналась с момента, когда он сошёл с парохода, разряженный как актёр; а он был так скрытен во всём, что касалось его происхождения, что самые дикие предположения не казались невероятными. Заговорили о том, что он был главарём банды, разорявшей селенья и сеявшей ужас в Касанаре; что он беглый каторжник из Кайенны, и что его видели в Фернамбуко, где он зарабатывал на жизнь трюками пары дрессированных медведей; что он нашёл остатки испанского галиона, гружённого золотом, в Проливе Ветров. Байардо Сан-Роман положил конец домыслам самым простым способом: привёз свою семью в полном составе.

Семья была из четырёх человек: отца, матери и двух заполошных сестёр. Они прибыли на “Форде” модели “Т” с правительственными номерами, чей клаксон взбудоражил улицы городка в одиннадцать утра. Мать, Альберта Симонс, громадная мулатка с Кюрасао, всё ещё мешала кастильскую речь с папьяменто; в молодости она была объявлена первой из двухсот лучших красавиц Антильских островов. Перезрелые сёстры напоминали двух беспокойных кобылиц. Но главным козырем был отец: генерал Петронио Сан-Роман, герой гражданских войн минувшего века, один из славнейших деятелей консервативного режима, обративший в бегство полковника Аурелиано Буэндию в сражении при Тукуринке. Моя мать была единственной, кто не пошёл с ним поздороваться, узнав, кто он. “Мне казалось, что это очень хорошо, что они женятся. Но это одно дело, а другое дело – подать руку человеку, который велел стрелять в спину Херинельдо Маркесу”, – объясняла она. Как только генерал высунулся в окно автомобиля, чтобы помахать горожанам своей белой шляпой, его узнали, благодаря портретам. На нём был льняной костюм соломенного цвета, сафьянные ботинки со шнурками крест-накрест и двойной лорнет, державшийся на переносице золотыми зажимами, прикреплёнными к часовой цепочке, продетой в петлицу жилета. На лацкане полковник носил медаль за храбрость и опирался на трость с набалдашником, украшенным государственным гербом. Он первым вышел из автомобиля, с ног до головы покрытый горячей пылью наших скверных дорог, и стоило лишь ему появиться из кабины, как все сообразили, что Байардо Сан-Роман женится на ком пожелает.

Дело было лишь в том, что Анхела Викарио не хотела идти за него. “Он казался слишком уж благородным для меня”, – сказала она мне годы спустя. Кроме прочего, Байардо даже не попытался добиться благосклонности Анхелы, притом, что очаровал её семью своим богатством и обаянием. Анхела Викарио так и не смогла забыть ужаса той ночи, когда родители и старшие сёстры с мужьями, собравшись в гостиной, силой навязали ей обязательство выйти замуж за человека, которого она едва успела разглядеть. Близнецы держались в стороне. “Мы решили, что это всё дела женские”. Решающим доводом родителей стало то, что известная скромностью и смирением семья не имеет права отвергать такой подарок судьбы.

Анхела Викарио едва осмелилась намекнуть на неполноту счастья без любви, но мать оборвала её единственной фразой: “Стерпится – слюбится”.

В противоположность тогдашним помолвкам, длинным и церемонным, помолвка Анхелы длилась лишь четыре месяца, из-за спешки, проявленной Байардо Сан-Романом. Она не стала ещё короче, поскольку Пурисима Викарио настояла, чтобы дождались окончания семейного траура. “Однажды вечером он спросил меня, какой дом мне больше всего нравится, – рассказала мне Анхела Викарио. – Я ответила, не зная, зачем он спросил, что самый красивый дом в городе – кинта вдовца де Сиуса”. Я бы сказал то же самое. Этот дом стоял на холме, открытом ветрам, с террасы виднелись бескрайние райские просторы, покрытые фиолетовыми анемонами, а в ясные дни можно было разглядеть сияющий карибский горизонт и океанские лайнеры, везущие туристов из Картахены. В тот же вечер Байардо Сан-Роман пришёл в городской клуб и подсел за стол к вдовцу де Сиусу, чтобы сыграть партию домино.

– Де Сиус, – обратился к партнёру Байардо, – я куплю ваш дом.

– Дом не продаётся.

– Я куплю со всем, что внутри.

Вдовец де Сиус объяснил со старомодной учтивостью, что обстановка дома приобреталась им в течение долгих лет для супруги, из-за чего всю жизнь он пребывал в стеснённых обстоятельствах, и что вещи эти для него неотделимы от образа покойной. “Он говорил от чистого сердца, – рассказывал мне доктор Дионисио Игуаран, игравший с ними в тот вечер. – Я был уверен, что де Сиус скорее умрёт, чем продаст дом, где был счастлив более тридцати лет”. Байардо Сан-Роман тоже понял соображения де Сиуса.

– Хорошо, – сказал он. – Тогда продайте мне дом без вещей.

Но вдовец защищался до самого конца партии. Через два дня, приготовившись получше, Байардо Сан-Роман вернулся за стол домино.

– Вдовец, – снова начал он. – Сколько стоит дом?

– Он не имеет цены.

– Назовите любую.