Хроника смертельной осени

Аликс растерялась. Она не знала, что ему ответить. Грустные воспоминания отозвались в ее сердце болью, а на лице – смятением.

– Почему? – настойчиво повторил он. – Все могло быть по-другому. Все.

Аликс покачала головой:

– Нет… ничего бы это не изменило. Ты тогда уже все для себя решил. И ведь я была у тебя не одна.

– С чего ты взяла? – спросил он.

– Я чувствовала, – грустно ответила она. – Не ври мне.

Олег было хотел возразить ей, но, вспомнив про Оксану, промолчал. Аликс вздохнула. – Вот видишь… Но я не собиралась избавляться от ребенка до того момента, пока не узнала… пока мне не сказали…

– Что я твой брат, – невозмутимо закончил он.

– Да, – она кивнула. – И поэтому, когда я все узнала, срок был уже большой.

– Ясно. Аборт тебе никто делать не стал.

Аликс вспомнила, как она валялась в ногах у врача, умоляя избавить ее от беременности, и как врач прятал от нее полный искреннего сочувствия взгляд, повторяя, что не имеет права, что никогда не пойдет на должностное преступление и что аборт на таком позднем сроке крайне опасен. Ее рыдания услышал Виктор, ожидавший в коридоре. Он влетел в кабинет и, не слушая возражений, выволок оттуда Александру. Потом долго успокаивал ее в сквере рядом с женской консультацией и, наконец, нашел слова, убедившие девушку не делать глупостей, выносить и родить этого ребенка. Что-то Аликс увидела тогда в его спокойных серых глазах – надежду, решимость и обещание – она не останется в одиночестве…

– Как я понимаю, наш сын не только мне обязан появлением на свет? – холодно спросил Олег, словно прочитав ее невеселые мысли. – Этот полицай – он уговорил тебя?

Она кивнула. Наконец Олег отпустил ее голову и вышел на неяркий свет. Он сел напротив Аликс за стол, приняв небрежную позу. Она жадно вглядывалась в него, словно не узнавая – короткая стрижка сильно изменила его.

– Ты постригся, – выдавила она, не зная, что сказать. – А где твои очки?

– Перешел на контактные линзы, – усмехнулся он, постукивая длинными пальцами по скатерти. – Когда ты в бегах, очки крайне неудобны. А постригли меня в Крестах. Правда, я этого не помню. У меня шея была сломана.

Аликс застыла, глядя на него – его тонко вырезанные губы улыбались, но глаза превратились в замерзшие озера.

– Как ты жила все это время?

– Так и жила, – ответила Аликс. – Ведь как-то надо жить – даже без тебя.

В ее голосе прозвучала такая черная безнадежность, что, казалось, все вокруг окрасилось в мрачные тона, даже свет лампы померк.

– Тебе нужны деньги? – нарушил он тягостную паузу.

– Деньги? – непонимающе посмотрела она на него. – Какие деньги?

– Тебе хватает денег? – терпеливо повторил он.

– Да, – без всяких эмоций кивнула она, – денег мне хватает.

– А чего тебе не хватает? – уловив что-то в ее голосе, спросил Олег. – Скажи мне.

Что он хочет услышать? Что ей не хватает его – отца ее сына, человека, которого она не в силах изгнать из своего сердца, несмотря на жгучую боль, которую он ей причинил? Нет, она никогда этого не озвучит – губы ее окаменеют, прежде чем шевельнутся, произнося подобное.

– Тебе хорошо с ним? – спросил Олег без всякой ревности в голосе.

– Хорошо, – ответила она тускло. – С Виктором мне хорошо и спокойно.

– Я рад. Будь иначе, я бы его убил.

В ее глазах мелькнул отчаянный страх:

– Что ты говоришь?!

– Что слышала, – спокойно сказал он. – Если б он только посмел плохо с тобой обращаться…

– Он не ты, – оборвала его Аликс. – Виктор никогда б не обошелся со мной так бесчеловечно.

– Надеюсь, нет, – откликнулся он. Некоторое время Рыков сидел, пристально рассматривая ее.

– Твой полицай сегодня дежурит? – спросил он, но по его тону Аликс поняла, что он прекрасно осведомлен, где Виктор. Она кивнула.

– Хорошо, – уронил он и, неожиданно попросил: – Покажи мне сына.

Она удивленно вскинула на него глаза, и тут же ее лицо осветила робкая улыбка:

– Пойдем. Только тихо. Он спит.

Аликс осторожно открыла дверь в комнату и пропустила Олега вперед. Он подошел к детской кроватке и уставился на спящего в ней ребенка. Аликс не пошла за ним, а остановилась поодаль, словно оставив их наедине – отца и сына.

Олег сглотнул ком в горле:

– Поразительно. Вылитый я в детстве. Жаль, ты не видела моих детских фотографий.

– Он – вылитый ты, – печально констатировала она, чувствуя, как подступают слезы. – Никаких фотографий не нужно.

– А с ним… все нормально? – спросил он. – Ты понимаешь, о чем я?

– Да, – кивнула она. – Во всяком случае – пока никаких отклонений. Все генетические тесты отрицательные.

– Хорошо, – он повернулся к ней. – Можно я возьму его на руки?

Аликс сдавленно прошептала:

– Почему ты спрашиваешь? Это твой сын.

Олег протянул руки и осторожно поднял мальчика из кроватки. Аликс, глотая слезы, смотрела, как бережно он касается малыша, как осторожно прижимает к себе спящего ребенка. Она почувствовала, что еще мгновение – и она не выдержит и разрыдается.

– Как ты его назвала? – шепотом спросил Олег.

– Максим, – еле слышно ответила она. – В честь моего отца.

– Да, – кивнул он. – В честь моего – называть не стоило. Много будет ему чести… Хорошее имя.