Хроника смертельной осени

Только что закончился концерт – такая же традиция, как и квас с блинами. В саду посольства воздвигли большую сцену, а вокруг сцены расставили столики для гостей – французской и российской дипломатической элиты, парижских знаменитостей, среди которых блистала старая дива танго, владелица одной из лучших школ танго в Европе. Мадам Клаудиа Эстер Перейра, привлекавшая к себе больше внимания вездесущих журналистов, чем многие молодые дамы в дорогих нарядах, сидела за одним из столиков, с неизменной алой помадой на губах, с сигаретой в длинном мундштуке belle epoque[104] и, не отрывая взгляда, следила за происходящим на сцене. Конечно, это стоило внимания.

Армейский хор исполнил несколько песен времен войны, и всемирно известная «Катюша» привела изысканную публику в восторг. Ансамбль народного танца, объездивший весь мир, показал традиционную зажигательную «Калинку», заставив многих дам и джентльменов притоптывать под столом ногами в сияющей обуви. Московский цирк отметился приводящими в оцепенение иллюзиями знаменитого мага. А когда на сцену вышел великолепный Дмитрий Крестовский и над садом полился его глубокий бархатный баритон, у многих дам навернулись слезы: «Cortigianni, vie razza dannata»…[105]

Но вот конферансье с загадочным видом объявил: «Па-де-де из балета Петра Чайковского «Лебединое озеро». И как только прозвучало имя Анны Королевой, публика взревела, словно дело происходило не на великосветском рауте, а на спектакле в Москве или в Милане… Имя же ее партнера потонуло в шквале аплодисментов.

Анна восхитила всех. Месяц упорных репетиций не прошел даром – она снова легка, искрометна и блистательна. Одиллия, обольстительная и коварная, в сверкающей, расшитой стразами, черной пачке и великолепной тиарой на светлых волосах, ошеломляла. Скрипка плакала об измене в адажио, а царственный Зигфрид, облаченный в темно-синий мерцающий камзол, казалось, тонул в огромных светлых глазах волшебницы. Но на удивление многих, когда вышел для вариации он, имя которого все упустили, то поразил воображение искушенной публики ничуть не меньше. А может и больше. Несмотря на то, что было видно, как изумительно молод танцовщик, его высокие прыжки, потрясающая устойчивость и природная элегантность произвели блестящее впечатление. «Кто это?» – спрашивали друг у друга зрители. И специально для них после окончания номера конферансье провозгласил еще раз: «Анна Королева, Ксавье Десангр!» Ксавье Десангр? Кто это?

Когда Анна, переодевшись, вышла вместе с Ксавье в сад, ее встретил посол вместе с гордо улыбающимся Крестовским. Дмитрий был доволен: ему удалось уговорить лучшую театральную портниху Парижа за рекордный срок сшить великолепные костюмы для Анны и ее «мальчонки». Это влетело ему в солидную сумму, но он искренне гордился собой и не жалел ни о едином центе, потраченном для удовольствия и радости подруги. Тиару Дмитрий позаимствовал у жены – когда-то та надевала ее на прием к королеве Елизавете.

– Госпожа Королева! – седовласый посол припал к ее руке. – Я рад, что с вами все в порядке, и вы вновь радуете нас вашим волшебным искусством.

– Благодарю, – чуть сухо уронила Анна. Она все еще не могла забыть нарочитого равнодушия к себе российских дипломатов. Но все же она гордилась собой и своим выступлением. Она чуть пожала руку Ксавье и благодарно ему улыбнулась – он ее не подвел.

– Аннушка! – Дмитрий поцеловал ее в щеку, и от него не ускользнул ревнивый взгляд Десангра. – Молодой человек, вы сегодня герой дня… Но держите себя в руках, – чуть слышно добавил он, и молодой танцовщик скривился. Ему поднесли шампанское, но он жестом отказался – алкоголь Ксавье не переносил ни в каком виде, даже пива не пил. Зато он с удовольствием закурил, видя, что окружающие дымят без малейшего стеснения.

– Деточка, ты прелестна, – к ним подошла Жики. В ее выцветших глазах стояли слезы. Она также обняла и Десангра, и чмокнула его в щеку. – Ах, какой ты молодец, mon garçon[106]

… – а над посольством уже рассыпался фейерверк, и гремел Глинка – прием подходил к концу…

Крестовский настоял на том, чтобы лично доставить обеих дам домой, и они, разумеется, пригласили его на чашку чаю. Крестовский с удовольствием согласился. Из лифта появился старый мужчина – сосед Жики сверху, отставной генерал авиации: «Bon soir, mes dames… Monsieur[107]… Ваша пицца совсем остыла, мадам?» Жики в недоумении посмотрела ему вслед.

«Генерал Дюбуа совсем впал в маразм, – пробормотала старая тангера. – А ведь он моложе меня лет на пять…»

Вся компания поднялась на третий этаж. Дверь в квартиру оказалась приотворенной. От толчка Жики, она медленно, словно нехотя, открылась.

– В чем дело? – пробормотала она. – У Люсьены тоже маразм? С каких пор она не запирает дверь?

– Подождите, Жики, – встревоженный Крестовский удержал старую даму на пороге, – рекомендую вам набрать номер вашей горничной.