Хроника смертельной весны

– По-моему, лицом вниз. – Анна чуть сдвинула брови к переносице, вспоминая. – Да, да. Я видела его окровавленный затылок. Господи, – ей вдруг стало зябко, и она обхватила себя руками. – Какой ужас. Какой ужас…

– Что было потом?

– Потом Катрин перевязала Сержа, и мы поволокли его наверх. Еле дотащили.

Виктор задумался, постукивая пальцами по подлокотнику кресла. Спустя несколько мгновений он спросил:

– Как вы думаете, Анна Николаевна, сколько Булгаков весит?

– Откуда мне знать? – Анна насторожилась.

– Разумеется, ниоткуда. Тогда я вам скажу: сто с лишним килограмм.

Анна недобро усмехнулась: – Вы его взвешивали?

Виктор ответил без тени улыбки: – Я могу на глаз определить вес человека с точностью до пятисот грамм. Ваш вес – примерно сорок пять кило, верно?

– Сорок четыре семьсот. И что?

– Две хрупкие женщины, одна из которых беременна и со сломанной рукой, а вторая – только что лежала в обмороке, не просто тащат, как мешок картошки, а поднимают по достаточно крутой лестнице раненого, грубо говоря, центнер живого веса, да еще практически без сознания. Что скажете, Анна Николаевна?

Теперь она уже не была бледной – ее щеки запылали, а глаза гневно сверкнули:

– По-вашему – я лгу?

– Скажем так – подозреваю, что вы недоговариваете. То есть, вы говорите почти правду.

– Не понимаю…

– Кто еще был с вами, Анна Николаевна? Я уверен, что кто-то вам помогал.

– Не было никого.

А может рассказать ей? И посмотреть, как она отреагирует на пробирающую до костей историю о двух полуразложившихся трупах за стеной роскошной спальни. И Виктор начал рассказывать, с максимальными подробностями, старательно обрисовывая каждую деталь. Анна прекрасно владела собой – сцена приучила ее к выдержке, но Виктор понимал – она на грани срыва. Он презирал себя за жестокую уловку, но как иначе он мог заставить ее говорить правду?

– Итак, – он сверлил ее бесстрастным взглядом, – вам есть, что мне сказать?

– Ваша история страшна, но какое я имею к ней отношение? Бедные, – в ее голосе звучала искреннее участие, но оно ни на йоту не превышало того, что приличествовало скорбному моменту. – Какое невыразимое отчаяние, должно быть, они испытали, когда поняли, что их замуровали заживо. Значит, мужчина убил свою жену, чтоб она не мучилась, умирая от холода и голода? Несчастный… Пусть покоится с миром… Как, вы говорите, его зовут?

– Я не называл его имени. Но если вам интересно – его звали Саша. Саша Гаврилов.

Ему показалось, или она вздрогнула? Но на высоком чистом лбу примы выступили бисеринки пота.

– Вижу, имя вам знакомо.

– Нет, – отозвалась Анна. – Совершенно незнакомо.

– Допустим. Но как вы объясните тот факт, что когда мы, полиция, прибыли в дом, там не оказалось ни трупа Рыкова, ни трупа Кортеса?

– То есть как? – собственный голос показался Анне потусторонним звуком. – Вы, должно быть, шутите?

– Отличный предмет для шуток – трупы ваших друзей, вы не находите?

– Мигеля не нашли? – прошептала Анна, побелев так, что слилась с белым хлопковым джемпером, в который была одета. Она судорожно сглотнула, чашка с чаем в ее руке затряслась и – полетела на ковер. Виктор наблюдал за ней, стараясь сохранять максимально равнодушный вид.

– То есть, то, что мы не нашли там тела Рыкова, вас меньше удивляет? – поинтересовался он.

– Не ловите меня за язык! – нервно воскликнула она. – Рыков был исчадием ада, и если черти унесли его проклятый труп, туда ему и дорога! Но Мигель, несмотря ни на что, был дорогим мне человеком, и то, что его тело исчезло – для меня шок!

– Куда же оно исчезло?

– Откуда мне знать?! Когда мы уносили… уводили Сержа, оба тела оставались в подвале. Что происходило там потом – мне неведомо.

– Вам что-нибудь говорит фамилия – Иосаян?

– Нет, – она его словно не слышала.

– Иосаян Сергей Гургенович? – уточнил Виктор, но Анна лишь качала головой.

– Ну что ж, – Виктор поднялся. – Тогда позвольте откланяться. Признаюсь, я рассчитывал на большую откровенность с вашей стороны. До свиданья, Анна Николаевна.

Она закрыла за ним дверь, коротко попрощавшись и не дождавшись, пока Виктор зайдет в лифт. А зря. Майор прильнул ухом к красивой двери из цельного дуба. Слышно было плохо, но он смог разобрать ее голос, полный паники:

– Серж, он что-то знает… Мы пропали…

…Он успокоил ее, как мог. Но, едва Сергей услышал охваченный паникой голос Анны, тревога волной поднялась в груди. И поэтому, когда на пороге brasserie появился Глинский, Булгакову понадобилось все самообладание. Он успел перехватить цепкий взгляд Виктора – да, скорее всего, Анна не ошиблась, и его приятель действительно подозревает, что от него скрыли правду.

Есть хочешь? – Сергей пытался придать голосу предельно невозмутимый тон.

– Да, давай поедим, – Виктор опустился за стол. – И выпьем чего-нибудь. Срочно.

– Что, так приперло?

– Та еще дамочка, твоя прима. Закажи грамм по сто коньяка, – попросил майор, так как появился официант. На лице le serveur[79], когда Булгаков озвучил заказ, нарисовался картинный ужас – кто пьет коньяк как аперитив – только русские! Сергей был готов одернуть наглеца, но тот успел ретироваться.