Хроника смертельной весны

— По-моему, лицом вниз. — Анна чуть сдвинула брови к переносице, вспоминая. — Да, да. Я видела его окровавленный затылок. Господи, — ей вдруг стало зябко, и она обхватила себя руками. — Какой ужас. Какой ужас…

— Что было потом?

— Потом Катрин перевязала Сержа, и мы поволокли его наверх. Еле дотащили.

Виктор задумался, постукивая пальцами по подлокотнику кресла. Спустя несколько мгновений он спросил:

— Как вы думаете, Анна Николаевна, сколько Булгаков весит?

— Откуда мне знать? — Анна насторожилась.

— Разумеется, ниоткуда. Тогда я вам скажу: сто с лишним килограмм.

Анна недобро усмехнулась: — Вы его взвешивали?

Виктор ответил без тени улыбки: — Я могу на глаз определить вес человека с точностью до пятисот грамм. Ваш вес — примерно сорок пять кило, верно?

— Сорок четыре семьсот. И что?

— Две хрупкие женщины, одна из которых беременна и со сломанной рукой, а вторая — только что лежала в обмороке, не просто тащат, как мешок картошки, а поднимают по достаточно крутой лестнице раненого, грубо говоря, центнер живого веса, да еще практически без сознания. Что скажете, Анна Николаевна?

Теперь она уже не была бледной — ее щеки запылали, а глаза гневно сверкнули:

— По-вашему — я лгу?

— Скажем так — подозреваю, что вы недоговариваете. То есть, вы говорите почти правду.

— Не понимаю…

— Кто еще был с вами, Анна Николаевна? Я уверен, что кто-то вам помогал.

— Не было никого.

А может рассказать ей? И посмотреть, как она отреагирует на пробирающую до костей историю о двух полуразложившихся трупах за стеной роскошной спальни. И Виктор начал рассказывать, с максимальными подробностями, старательно обрисовывая каждую деталь. Анна прекрасно владела собой — сцена приучила ее к выдержке, но Виктор понимал — она на грани срыва. Он презирал себя за жестокую уловку, но как иначе он мог заставить ее говорить правду?

— Итак, — он сверлил ее бесстрастным взглядом, — вам есть, что мне сказать?

— Ваша история страшна, но какое я имею к ней отношение? Бедные, — в ее голосе звучала искреннее участие, но оно ни на йоту не превышало того, что приличествовало скорбному моменту. — Какое невыразимое отчаяние, должно быть, они испытали, когда поняли, что их замуровали заживо. Значит, мужчина убил свою жену, чтоб она не мучилась, умирая от холода и голода? Несчастный… Пусть покоится с миром… Как, вы говорите, его зовут?

— Я не называл его имени. Но если вам интересно — его звали Саша. Саша Гаврилов.

Ему показалось, или она вздрогнула? Но на высоком чистом лбу примы выступили бисеринки пота.

— Вижу, имя вам знакомо.

— Нет, — отозвалась Анна. — Совершенно незнакомо.

— Допустим. Но как вы объясните тот факт, что когда мы, полиция, прибыли в дом, там не оказалось ни трупа Рыкова, ни трупа Кортеса?

— То есть как? — собственный голос показался Анне потусторонним звуком. — Вы, должно быть, шутите?

— Отличный предмет для шуток — трупы ваших друзей, вы не находите?

— Мигеля не нашли? — прошептала Анна, побелев так, что слилась с белым хлопковым джемпером, в который была одета. Она судорожно сглотнула, чашка с чаем в ее руке затряслась и — полетела на ковер. Виктор наблюдал за ней, стараясь сохранять максимально равнодушный вид.

— То есть, то, что мы не нашли там тела Рыкова, вас меньше удивляет? — поинтересовался он.

— Не ловите меня за язык! — нервно воскликнула она. — Рыков был исчадием ада, и если черти унесли его проклятый труп, туда ему и дорога! Но Мигель, несмотря ни на что, был дорогим мне человеком, и то, что его тело исчезло — для меня шок!

— Куда же оно исчезло?

— Откуда мне знать?! Когда мы уносили… уводили Сержа, оба тела оставались в подвале. Что происходило там потом — мне неведомо.

— Вам что-нибудь говорит фамилия — Иосаян?

— Нет, — она его словно не слышала.

— Иосаян Сергей Гургенович? — уточнил Виктор, но Анна лишь качала головой.

— Ну что ж, — Виктор поднялся. — Тогда позвольте откланяться. Признаюсь, я рассчитывал на большую откровенность с вашей стороны. До свиданья, Анна Николаевна.

Она закрыла за ним дверь, коротко попрощавшись и не дождавшись, пока Виктор зайдет в лифт. А зря. Майор прильнул ухом к красивой двери из цельного дуба. Слышно было плохо, но он смог разобрать ее голос, полный паники:

— Серж, он что-то знает… Мы пропали…

…Он успокоил ее, как мог. Но, едва Сергей услышал охваченный паникой голос Анны, тревога волной поднялась в груди. И поэтому, когда на пороге brasserie появился Глинский, Булгакову понадобилось все самообладание. Он успел перехватить цепкий взгляд Виктора — да, скорее всего, Анна не ошиблась, и его приятель действительно подозревает, что от него скрыли правду.

Есть хочешь? — Сергей пытался придать голосу предельно невозмутимый тон.

— Да, давай поедим, — Виктор опустился за стол. — И выпьем чего-нибудь. Срочно.

— Что, так приперло?

— Та еще дамочка, твоя прима. Закажи грамм по сто коньяка, — попросил майор, так как появился официант. На лице le serveur[79], когда Булгаков озвучил заказ, нарисовался картинный ужас — кто пьет коньяк как аперитив — только русские! Сергей был готов одернуть наглеца, но тот успел ретироваться.