Хроника смертельной весны

— Традиции, — пожал плечами Альба. — Всего лишь традиции. В них свои прелесть и резон.

— Вам виднее, — Анне внезапно стало скучно. — Но при чем тут я? Если все так, как вы говорите — то нет никакой гарантии, что вам позволят жениться на мне. Там, là en haut[103], — она показала пальцем наверх.

— Уже позволили, — он достал из внутреннего кармана пиджака длинный конверт с национальным гербом Испании, и еще — с бургундским косым крестом[104]. — Вот разрешение, заверенное согласно кодексу Реаль Куэрпо де ла Ноблеса[105].

— Что? — растерялась Анна. — Вы просили разрешения у вашего короля, не спросив меня? Ну, знаете! Хотели подстраховаться?

— Подстраховаться? Да о чем вы говорите, Анна! Знаете, на ком женат Фелипе?

— Кто такой Фелипе? — испугалась Анна.

— Наш новый король[106]! Вы знаете, на ком он женат?

Анна с недоумением повела плечами, а Франсуа рявкнул: — На журналистке! Да еще разведенной!

— То есть, — пробормотала Анна, — по сравнению с партией короля, моя кандидатура очень даже ничего?..

— Анна, я не понимаю, — было очевидно — Франсуа устал с ней спорить. — Вы категорически мне отказываете?

— Я должна подумать, — честно заявила она. — Но прежде скажите — если я дам вам положительный ответ — будете ли вы настаивать, чтобы я оставила сцену?

— Это так для вас важно? — нахмурился Альба.

— Сцена для меня все. Балет — моя жизнь.

— В жизни есть много, чего вы даже отдаленно себе не представляете. Особенно, когда у вас есть деньги и власть.

— Не сомневаюсь. Но я не променяла танец на любовь. Так неужели вы думаете, что я променяю его на деньги и власть?

— Ваши слова жестоки, — Франсуа поджал губы. — Значит ли это, что вы меня не любите?

— Вы мне очень нравитесь, Франсуа. — Анна прямо посмотрела ему в глаза. — Но я вас совершенно не знаю. Мы встречаемся с вами уже почти два года, но кто вы? Что вы за человек? Да и вы ничего не знаете о моей прошлой жизни.

— Напрасно вы так думаете. Определенную картину я успел себе составить. И если вам интересно, я могу вам рассказать о себе, о моем детстве и юности. Хотите?..

— Расскажите, — Ей хотелось хоть на время прекратить разговор о возможном браке. C того момента, как Франсуа завел о нем речь, она чувствовала себя не в своей тарелке. Франсуа же несколько мгновений изучал ее, словно желая понять, правда ли ей интересно, или она просто желает сменить тему, но потом начал:

— Про таких, как я, в Испании говорят: «Nació con cuchara de plata en la boca»[107]. Мой отец, восемнадцатый герцог Альба, женился на моей матери, графине де Сильва, по любви, как ни странно — в то время в нашем кругу редко заключались браки по любви. Они познакомились на французской Ривьере, в отеле «Негреску», в 1965 году, спустя три года поженились, а спустя положенный срок родился я — их первенец. Мой крестный, король Хуан Карлос, тогда еще наследный принц, изрек, принимая меня из рук кардинала Винсенте Энрике, епископа Толедо: «Вот будущее Испании!»

Я, к сожалению, не оправдал ожиданий. Я был редкостный «el pasota»[108]. огорчал мать и раздражал отца, а уж старших членов семьи — бабку по линии Альба и ее двоюродную сестру, маркизу де Парра…

— Пако, ради Бога! — перебила его Анна. — Пощадите…

— Старшие старались не говорить обо мне в приличном обществе, так как при упоминании моего имени всегда находился титулованный читатель скандальной прессы и начинал, с удовольствием обсасывая подробности, пересказывать содержание какой-нибудь статьи из паршивой газетенки.

— Лживой статьи, без сомнения, — поддела его Анна.

— Ну почему же лживой? — усмехнулся Франсуа. — Когда мне было пятнадцать, папарацци засекли меня в компании пьяных матадоров после рождественской корриды в Лас Вентас[109], а еще раньше… ха-ха…

— Что — ха-ха?..

— У меня был приятель — пикадор по имени Хесус Монтего. Как-то я напоил его кантабрийским орухо…

— Чем-чем?..

— Пятидесятиградусной водкой. И пока тот храпел в раздевалке, нацепил его костюм и вышел на арену. Когда моя мать узнала — а она страстная любительница корриды — у нее чуть сердечный приступ не случился. На той корриде погибли три матадора.

— Какое варварство! — воскликнула Анна. — Вы убивали невинных животных!

— Скорее, невинные животные убивали нас, — невозмутимо заметил Альба. — Это была настоящая резня. Знаете, что такое — терция смерти? El tercio de muerte?

— Не знаю, но звучит жутко.

— Это заключительная фаза корриды. Тореро, со шпагой и мулетой[110] в левой руке, с непокрытой головой, обращается к человеку, которому он посвящает быка. В тот раз Мигель Соледа посвятил быка королеве Софии. Менее чем через четверть часа Эль Моро[111] поднял его на рога, практически разорвав пополам.

— Эль Моро?

— Так звали быка.

— И что с ним сделали? С быком?

— Бык-убийца доживал свои дни, покрывая лучших коров Севильи и Андалусии[112]. А у Мигеля осталась вдова с двумя маленькими детьми. Что касается меня, то после попойки с матадорами меня отослали в Швейцарию, в закрытую школу для трудных подростков из благородных семей. Там даже был карцер.