Хроника смертельной весны

Он повернулся и ушел, а Катрин, не доев завтрак, и оставив недопитый кофе на кухонном столе, отправилась обратно в спальню. Она услышала звук заведенного мотора за окном, но не подошла, а, вновь завернувшись в шаль, улеглась на край кровати. Сон, вязкий и мутный, как бульон мироздания, затопил ее, она плакала в этом сне, не переставая — бессильно и жалобно.

— Катрин, Катрин, проснись! — голос Булгакова вырвал ее из этого гиблого болота. — Катрин, проснись.

— Чего тебе? — сонно пробормотала она.

— Прости меня. Не знаю, что на меня нашло.

— Ты меня бросил, — пробормотала она сонно.

— Я попытался представить себе, что мы развелись, вернее нет — просто разошлись, и до меня вдруг дошло, что я просто умру без тебя. Родная, если у тебя осталось хоть что-то ко мне…

— Осталось, — она продолжала всхлипывать. — Просто мне очень больно и одиноко…

— Прости меня, — он коснулся губами ее опухших от слез губ. — Я постараюсь справиться, Катрин… Я постараюсь за нас двоих.

Чуть позже, Венеция

— Синьора, вас ожидают, — лакей почтительно поклонился и посторонился, пропуская Изабель во внутренние покои палаццо. Она пошла на серебряные звуки, доносившиеся откуда-то из глубины — голоса скрипок сплетались в прекрасный венок, им вторила виолончель. Изабель оказалась в просторном зале, увешанном картинами старых мастеров, благородно мерцавшими лаком — Дюрер[23], Рейнолдс[24], Брюллов[25]. Над консолью восемнадцатого века скромно примостился Вермеер[26] — «Ого! — мелькнуло в голове Изабель. — Его в лучших пинакотеках — наперечет».

— Тебе нравится Канон Пахельбеля, carissima? — услышала она и обернулась на старческий голос. — В нем совершенство гармонии и красоты мира.

— Красота и гармония так обманчивы, — отозвалась Изабель.

— О нет, дитя мое! Единственное, что никогда не обманет — это гармония и красота, при условии, конечно, что они истинны.

— Экселенца[27], — она чуть кивнула.

— Графиня, — старик сделал приветственный жест морщинистой кистью. — Желаете, я покажу вам мою коллекцию?

— Не сочтите меня грубой, — качнула Изабель головой. — У меня не так много времени. Я вняла вашему настойчивому приглашению, но откровенно говоря, не понимаю…

— Сейчас вы все поймете, моя дорогая. Для начала присядьте! — приглашение прозвучало как приказ и Изабель, едва помедлив, опустилась в изящное кресло с черепаховым левкасом[28], обитое шелковым гобеленом — очевидное творение Буля[29].

— Итак, экселенца?

— Итак, нетерпеливое дитя мое, — улыбнулся Винченцо Росси. — Я хочу рассказать вам одну историю… семейное предание, если хотите…

— Чужие семейные тайны? — подняла бровь Изабель. — Стоит ли мне, экселенца?..

— Поверьте мне — стоит, — проскрипел он. — Тем более что это вплотную касается вас, моя принцесса… и организации, в которой вы занимаете столь высокий пост.

— И при чем здесь мой Фонд? — голос молодой дамы стал звонким и льдисто хрустким.

— Фонд, ты права, совершенно не при чем, — старик перешел на «ты» и Изабель не успела даже возразить. — Итак, помолчи, моя принцесса, и просто слушай!

…Это было давным-давно, когда я впервые посетил Париж. Мой давний друг Реджи Скотт стал моим «cicerone»[30]. Реджи жил в Париже уже достаточно долгое время, его с удовольствием принимали везде.

— Реджи Скотт? Английское имя.

— Я познакомился с ним во времена Освобождения, когда он был лейтенантом британских ВВС. Когда же я приехал во Францию, он уже носил майорские погоны, а его часть квартировала в окрестностях Парижа. Реджи пользовался успехом у женщин — твоя крестная мадам Перейра была в него влюблена, une ragazzina stupida![31]

— Жики? — оживилась Изабель. — Она никогда мне не рассказывала.

— Не уверен, что она с удовольствием вспоминает о том периоде жизни, — заметил старик. — Но я узнал Жики немного позже, при весьма жестоких обстоятельствах. Но вернемся к твоей бабушке Моник…

— Ты приехал к ней?

— Я даже знаком с ней не был. Но у меня имелось рекомендательное письмо.

— Рекомендательное письмо? От кого?

— Так ли это важно? Но, чтоб произвести на тебя впечатление, признаюсь — от мессира Рон калли[32].

Изабель насторожилась — она часто слышала имя его Святейшества, беатифицированного[33] не так давно. Поговаривали, что его даже собираются причислить к лику святых[34]. Моник часто рассказывала о нем с искренним восхищением, но Изабель ни разу в голову не пришло спросить, откуда та его знает.

— Иоанн ХХШ написал рекомендательное письмо к моей бабушке?

— Что?! О нет! Моник Гризар тогда еще только начинала свою блестящую карьеру. Письмо было адресовано тогдашнему Магистру Ордена. Папа рекомендовал меня на пост вице-командора итальянского отделения Паллады.

Изабель вздрогнула. — О чем вы, экселенца? Какая еще Паллада?