Хроника царствования Карла IX

- Прости, господи, мое прегрешение, уж больно несуразную благодарственную молитву вы прочитали, отец мой! Наш священник, помнится, не так ее читает.

- Так читают в нашей обители, - возразил молодой францисканец.

- Когда барка придет? - спросил другой.

- Потерпите еще немного - должна скоро прийти, - отвечала тетушка Маргарита.

Молодому иноку этот разговор, видимо, не понравился, - сделать же какое-либо замечание по этому поводу он не решился и, взяв молитвенник, весь ушел в чтение.

Эльзасец между тем, повернувшись спиной к товарищу, перебирал четки и беззвучно шевелил губами.

"Сроду не видала я таких чудных, таких несловоохотливых монахов", - подумала тетушка Маргарита и села за прялку.

С четверть часа тишину нарушало лишь жужжание прялки, как вдруг в кабачок вошли четверо вооруженных людей пренеприятной наружности. При виде монахов они только чуть дотронулись до своих шляп. Один из них, поздоровавшись с Маргаритой и назвав ее попросту "Марго", потребовал прежде всего вина и обед чтобы живо был на столе, а то, мол, у него глотка мохом поросла - давненько челюстями не двигал.

- Вина, вина! - заворчала тетушка Маргарита. - Спросить вина всякий сумеет, господин Буа-Дофен. А платить вы за него будете? Жером Кредит, было бы вам известно, на том свете. А вы должны мне за вино, за обеды да за ужины шесть экю с лишком, - это так же верно, как то, что я честная женщина.

- И то и другое справедливо, - со смехом подтвердил Буа-Дофен. - Стало быть, я должен вам, дорогая Марго, всего-навсего два экю, и больше ни денье. (Он выразился сильнее.)

- Иисусе, Мария! Разве так можно?..

- Ну, ну, хрычовочка, не вопи! Шесть экю так шесть экю. Я тебе их уплачу, Марготон, вместе с тем, что мы здесь истратим сегодня. Карман у меня нынче не пустой, хотя, сказать по правде, ремесло наше убыточное. Не понимаю, куда эти прохвосты деньги девают.

- Наверно, проглатывают, как все равно немцы, - заметил один из его товарищей.

- Чума их возьми! - вскричал Буа-Дофен. - Надо бы это разнюхать. Добрые пистоли в костяке у еретика - это вкусная начинка, не собакам же ее выбрасывать.

- Как она нынче утром визжала, пасторская-то дочка! - напомнил третий.

- А толстяк пастор! - подхватил четвертый. - Что смеху-то с ним было! Из-за своей толщины никак не мог в воду погрузиться.

- Стало быть, вы нынче утром хорошо поработали? - спросила Маргарита; она только что вернулась с бутылками из погреба.

- Еще как! - отвечал Буа-Дофен. - Побросали в огонь и в воду больше десяти человек - мужчин, женщин, малых ребят. Да вот горе, Марго: у них гроша за душой не оказалось. Только у одной женщины кое-какая рухлядишка нашлась, а так вся эта дичь четырех собачьих подков не стоила. Да, отец мой, - обращаясь к молодому монаху, продолжал он, - мы нынче утром убивали ваших врагов - еретическую нечисть и заслужили отпущение грехов.

Монах бросил на него беглый взгляд и снова принялся за чтение. Однако было заметно, что молитвенник дрожит в его левой руке, а правую он с видом человека, сдерживающего волнение, сжимал в кулак.

- Кстати об отпущениях, - обратившись к своим товарищам, сказал Буа-Дофен. - Знаете что: я бы не прочь был получить отпущение для того, чтобы поесть нынче скоромного. Я видел в курятнике у тетушки Марго таких цыплят - пальчики оближешь!

- Ну так давайте их съедим, черт побери! - вскричал один из злодеев. - Не погубим же мы из-за этого душу. Сходим завтра на исповедь, только и всего.

- Ребята! - заговорил другой. - Знаете, что мне на ум пришло? Попросим у этих жирных клобучников разрешения поесть скоромного.

- У них кишка тонка давать такие разрешения!

- А, мать честная! - вскричал Буа-Дофен. - Я знаю средство получше, - сейчас вам скажу на ухо.

Четверо негодяев придвинулись друг к другу вплотную, и Буа-Дофен шепотом принялся излагать им свой план, каковой был встречен взрывами хохота. Только у одного разбойника шевельнулась совесть.

- Недоброе ты затеял, Буа-Дофен, - накличешь ты на нас беду. Я не согласен.

- Молчи, Гильемен! Подумаешь, большой грех - дать кому-нибудь понюхать лезвие кинжала!

- Только не духовной особе!..

Говорили они вполголоса, и монахи делали заметные усилия, чтобы по отдельным долетавшим до них словам разгадать их замысел.

- Какая же разница? - громко возразил Буа-Дофен. - Да и потом, ведь это же он совершит грех, а не я.

- Верно, верно! Буа-Дофен прав! - вскричали двое.

Буа-Дофен встал и, нимало не медля, вышел из комнаты. Минуту спустя закудахтали куры, и вскоре разбойник появился снова, держа в каждой руке по зарезанной курице.

- Ах, проклятый! - закричала тетушка Маргарита. - Курочек моих зарезал, да еще в пятницу! Что ты с ними будешь делать, разбойник?

- Потише, тетушка Маргарита, вы меня совсем оглушили. Вам известно, что со мной шутки плохи. Готовьте вертела, все остальное я беру на себя.

Тут он подошел к эльзасскому монаху.

- Эй, отец! - сказал он. - Видите этих двух птиц? Ну так вот, сделайте милость - окрестите их.

Монах от изумления подался назад, другой монах закрыл молитвенник, а тетушка Маргарита разразилась бранью.

- Окрестить? - переспросил монах.