Хроника времен Гая Мария, или Беглянка из Рима

— Вот мои изображения! Вот моя знатность! — с пафосом воскликнул Марий. — Они не по наследству мне достались, но были приобретены бесчисленными трудами и опасностями. Не знаю я греческой литературы, да и что мне в ней! Кому она помогла добиться славы? Уж не самим ли грекам, которые ныне ходят в данниках? Зато я изучил много другого, полезного для государства: рубить врага, стоять на страже, рыть окопы, одинаково переносить холод и зной, спать на голой земле, терпеть голод и тяготы походов и ничего не бояться, кроме позора. Так же я буду наставлять своих солдат, и никто про меня не скажет, что я заставлял их переносить больше трудностей, чем терпел сам. Вот полезное, вот достойное гражданина командование!.. Речь моя, быть может, кое-кому покажется нескладной, но стоит ли придавать этому значение. Это им нужно искусство красноречия, чтобы прикрывать свои постыдные дела. По их мнению, я неопрятен и груб, так как не умею изысканно устроить пирушку, не держу при себе музыкантов и скоморохов, да и повар обошелся мне не дороже, чем управитель усадьбы. Охотно признаю это, квириты! От отца своего и других достойных людей я усвоил, что изящество подобает женщинам, а настоящим мужчинам — труд, что человека украшает оружие, а не утварь. На своих пирушках эти празднолюбы, погрязшие в кутежах и разврате, злобно порицают все мои действия: и то я делаю не так, и это не эдак. Себя они считают знатоками во всем, чего ни коснись. Поставь кого-нибудь из них во главе легионов — он хоть сейчас готов повести их через Пенинский перевал[317] и через Саллювийский хребет[318]. Уж они-то знают, где лагерем стать, каким проходом через горы пройти, где склады устроить, где припасы морем подвозить и где сушей, когда с врагом схватиться, а когда затаиться. Задним умом крепки эти люди! Они хорошо судят обо всем на пирушках. В застольных речах они бывают и остроумны, и красноречивы, и насмешливы, но одно дело рассуждать в триклинии, другое — на войне, в походе, когда приходится искать нужное решение. Сам-то я всегда готов выслушать совет любого, кто вместе со мной поплывет в одном челне сквозь опасности. Кто хочет помочь мне советом, полезным для дела, милости прошу — пусть следует за мной в поход. Коня, подорожные, палатку — все он от меня получит. Ну, а те, кому это в тягость — пусть с берега кораблем не правят. Пусть продолжают заниматься тем, чем привыкли заниматься — любовью и вином. Где провели свою молодость, там пусть проводят и старость — в пирушках, служа чревоугодию и постыдной похоти. А нам пусть оставят труды, пот, пыль и все прочее, что нам дороже всех пиршеств…

Марий остановился, чтобы перевести дыхание, и продолжал уже более спокойным тоном:

— Теперь, квириты, скажу коротко о делах государства. Прежде всего, не отчаивайтесь из-за наших неудач в Галлии. Все то, что раньше мешало успешному ведению войны, вы полностью устранили. Неопытность командующих, алчность, продажность и высокомерие, — эта скверна, разъедавшая в течение многих лет наше государство, выжжена каленым железом отныне и до полной победы над врагом. Легионы пополнены свежими силами, от союзников идут к нам вспомогательные войска. С доброй помощью богов победа, добыча, слава — все будет в наших руках! Вас же, квириты, прошу смелее браться за дела государства. Поддержите его те, кто по возрасту годен к военной службе, и пусть не отвратят вас от нее несчастья, постигшие других. Долг всех честных граждан прийти на помощь отечеству. Право же, трусость еще никого не сделала бессмертным, и ни один отец не желал, чтобы дети его жили вечно, но чтобы они прожили век честно и достойно… Я продолжил бы свою речь, квириты, но, клянусь Юпитером Всеблагим и Величайшим, робким слова не придадут мужества, а для храбрых, мне думается, сказано достаточно.

Толпа на площади выразила шумное одобрение речи консула.

Марий спустился с Ростр. Его сразу же окружили друзья, народные трибуны и восторженные его почитатели из простых граждан.

Одни лишь нобили злобствовали и сокрушались, что в государстве набирают силу и влияние недобитые гракхианцы, вроде Главции и Сатурнина, поддерживаемые пролетарскими отбросами. Они не скупились на едкие замечания по поводу речи консула, которого считали кумиром подлой черни.

— Божественный оратор! Такого нужно кормить амброзией, а не полбой…

— Можно оглохнуть от его тирад!..

— Проклятые популяры! Они захватили Ростры, как неприятельскую крепость, и поливают с них грязью лучшее сословие…

— О, это гнусное искусство многим негодяям доставило блестящий успех и потому процветает…

— Республика гибнет! Надвигается охлократия!..

— Посмотрите, вон тот, что вертится рядом с Главцией и Сатурнином…

— Это еще кто?

— Его зовут Эквиций, он вольноотпущенник и выдает себя за сына Тиберия Гракха. Чернь хочет протолкнуть его в народные трибуны…

— Да не допустит этого всемогущий Юпитер!

— Вот какого сорта людишки рвутся ныне к власти!

— Вчерашние рабы!

— Подонки!

— А слышали про Гая Лузия, племянника Мария? Ничего такого не свершив, он уже получил чин военного трибуна…