Хроника времен Гая Мария, или Беглянка из Рима

Ювентина подходила к знакомым воротам со смутным чувством беспокойства и отчасти вины перед Эсхрионом, Мелиссой, Акте и всеми теми, с кем по сути связывали ее семнадцать лет жизни от самого рождения, за исключением последних шести месяцев пребывания ее в Риме. Она понимала, что ее появление здесь вместе с беглыми гладиаторами не сулит им ничего хорошего. С одной стороны, она представляла себе (и не без мстительного чувства), в какую ярость придет Аврелий, узнав, что именно с ее помощью освободились и ушли от преследования его ученики. Как он будет проклинать её и беситься от того, что бывшая его рабыня все-таки нашла способ посчитаться с ним напоследок! С другой стороны, Аврелий вполне может сорвать свою злобу на управителе и беззащитных рабах: обвинит их, например, в сочувствии и потворстве беглецам, даже в сговоре с ними. Ланиста способен был на любую подлость, особенно по отношению к рабам. У него будет теперь повод отказаться от своего обещания отпустить на свободу Эсхриона и его семью — устроит несчастному разнос за излишнюю доверчивость и глупость и, может быть, лишит его должности управителя. Но разве все это сравнимо с той опасностью, какая угрожает беглецам? В лучшем случае они погибнут в схватке с преследователями, если тем удастся их настигнуть. Ей тоже придется умереть, чтобы избежать пыток…

Ювентина стиснула зубы и в последний раз обдумала, как ей себя вести при встрече с Эсхрионом.

Ей предстояло лгать искусно и правдоподобно. С этой целью она решила использовать один случай, весьма памятный для обитателей Аврелиевой виллы.

Тогда (это было пять лет назад) в Риме проходили громкие процессы по делам высокопоставленных лиц, обвиненных в получении взяток от Югурты. И вот однажды в альбанское имение явился управитель школы Пацидейан с несколькими десятками вооруженных гладиаторов. Они провели на вилле десять или двенадцать дней, исчезая куда-то по ночам. Позднее Ювентина узнала, что гладиаторов кто-то нанял, чтобы убрать опасного свидетеля, грозившего разоблачением самому принцепсу сената Марку Эмилию Скавру. Об этом перешептывались между собой рабы в имении. Чем все это кончилось, Ювентина не знала, но тогда, пять лет назад, она слышала от взрослых, что Эмилию Скавру удалось избежать суда, так как свидетеля убили какие-то разбойники на большой дороге. Теперь же Скавру угрожал новым судом народный трибун Домиций Агенобарб, и весь Рим с нетерпением ожидал направленных против него публичных разоблачений. Даже в глухой рабской деревеньке у Альбанского озера не могли об этом не слышать. Насколько помнила Ювентина, старик Эсхрион всегда с интересом ловил новости из Рима. Он постоянно был в курсе больших событий, происходивших в столице, и Ювентина надеялась уверить управителя в том, что ее и гладиаторов прислал в имение сам Аврелий, постаравшись увязать все это с готовившимся в Риме судебным процессом над принцепсом сената.

Подойдя к воротам, Ювентина взяла висевший на них большой деревянный молоток и несколько раз с силой постучала им по дубовым доскам, в то время как ее спутники прижались к ограде немного поодаль, чтобы их не было видно сквозь небольшое окошко в воротах, куда обычно смотрел привратник, если ему нужно было разглядеть лицо прибывшего.

Едва раздался стук, за воротами звякнула цепь и рассветную тишину нарушил хриплый собачий лай.

— Алкид! — радостно воскликнула Ювентина. — Живой! Ах, злюка ты эдакий! Жив еще, старый зверюга? — ласковым голосом пыталась угомонить девушка собаку, но пес не узнавал ее и продолжал рваться с цепи со злобным лаем.

Вскоре за оградой послышались торопливые шаги.

— Эй, кто там? — спросил дребезжащий старческий голос.

— Тевпил! — крикнула девушка. — Это я, Ювентина!

— Ювентина? — переспросил недоверчивый голос. — Как? Это ты, маленькая Ювентина?

Девушка приблизила лицо к окошку.

— Да, это я, Тевпил, — торопливо сказала она. — Ради всех богов, открывай скорее! Я падаю от усталости и трясусь от холода…

— Вот чудеса! — разглядев ее сквозь окошко в воротах, пробормотал пораженный привратник и стал возиться с засовами. — Ювентина! Подумать только… Да тише ты, проклятый! Замолкни, Алкид! — прикрикнул он на голосившего пса. — Но откуда ты? Одна? В такой час? В такую стужу?..

Ворота приоткрылись.

Из них выглянул долговязый сгорбленный старик в плаще, сшитом из лоскутьев.

— Я не одна, — сказала Ювентина. — Вон их сколько! Аврелий и Пацидейан называют их героями, но они оказались неженками и хныксами…

У старика Тевпила при виде рослых парней с оружием от удивления и страха отвисла нижняя челюсть.