Хроника времён «царя Бориса»

Слава Богу, Президент на месте. Он совершил продуктивную поездку на Север. Перешедшая было в спокойный эндшпиль партия между Президентом и парламентом была вновь обострена по инициативе Президента. Находясь в Череповце, он заявил о своем неотступном желании провести референдум, дабы убрать с дороги деконструктивный съезд. Определиться по вопросам частной собственности на землю и новой конституции, раз и навсегда определить форму правления в России: парламентская республика или президентско-парламентская. Отвергая непродуктивный девиз: вся власть Советам, Президент понимает, что всякая чрезмерность вредит. Диктатура пролетариата, или диктатура Советов, или военная диктатура, в конечном счете разновидность властного монополизма. Многие недоумевают, почему после столь взвешенной и примиряющей всех речи, с которой Президент выступил в последний день съезда, буквально спустя четыре дня он предпринял подобный демарш. Я думаю, молчание на съезде было не только тактикой Президента, но и непростым испытанием для него. На встрече с коалицией в поддержку реформ Президент суммировал итоги съезда как ничью в пользу Президента. Рейтинг правительства вырос; в России всегда жалеют гонимых, рейтинг парламента и спикера упал. В России, натерпевшейся от власти хамов, болезненно реагируют на невоспитанность власти. Противостояние обнажилось до крайности. В своем выступлении на съезде Президент сказал одну принципиальную фразу, которая осталась незамеченной, но именно эта фраза есть ключ к пониманию последующих шагов Президента. Кстати, самой фразы не оказалось ни в одном из информационных отчетов, опубликованных в печати. Она осталась как бы на слуху. Суть её в следующем: съезд с достаточной остротой обнажил проблемы законодательной власти, и Президент намерен эту проблему решить. Все разговоры о якобы осторожном и компромиссном выступлении Президента на съезде — заблуждение. Разумеется, были силы, призывающие Президента занять ещё более жесткую позицию к съезду. Это была нестандартная тактика. Ее можно выразить несложной словесной формулой: Президент должен быть несговорчивым. Иначе говоря, если и компромисс, то на основе собственной жесткой позиции. Идеологом этой концепции достаточно длительное время был Сергей Шахрай. Президент произнес конструктивную, откровенную и сдержанную речь. Ну а спрессованная энергия неудовлетворенности съездом осталась невыплеснутой. А значит, следовало ждать её выброса. И этот выброс случился в Череповце.

Анализируя события, происшедшие на съезде, важно задуматься над тремя отклоненными поправками.

Первое: в названии вооруженных сил осталась их адресность — СССР. Второе: в названии общественных организаций и политических движений также сохранилась аббревиатура СССР. И наконец, третье — провал поправки о частной собственности на землю.

Попытаемся сложить мозаику из этих действий консервативных сил, угадать их закономерность. Если учесть, что существует Указ Президента о запрещении деятельности КПСС как организации, совершившей акт противоправных действий против законно избранной власти, и если нет Союза, то наличие КПСС просто беспредметно, как партии, объединяющей членов, проживающих в разных государствах, и непонятно, чьи интересы отстаивает надгосударственная партия, ибо деятельность её членов в таком случае есть вмешательство в жизнь этих государств. Но вместе с тем уже существовало обращение в Конституционный суд о признании незаконности президентского Указа. Сохранение в Конституции понятия «СССР» в связи с общественными организациями придает этому обращению в суд некую конституционность, открывает возможность давления на суд. Оставляя понятие КПСС, как и армии СССР, консервативное крыло надеется на возрождение двух этих сил, которые по их замыслу должны стать оплотом нового реакционного взрыва. Что же касается блокирования земельной поправки, то это обычное желание призвать под свои знамена наиболее консервативный слой общества — не крестьян, нет. Крестьянство, как среда, как сословие, выкорчевано. Аграриев на съезде представляет прослойка чиновников: председатели колхозов, директора совхозов, управленцы разной масти. Таким образом консервативный съезд «завербовал» далекую провинцию, куда и долететь, и доскакать, и доехать труд немалый. Но она, эта провинция, пространственно велика. Заметим, что ориентация на эти три силы, завязанные на ностальгическую идею Союза, крайне характерна. И не потому, что, опираясь на них, в прежние времена держался идеологический монолит страны. Других опор тоже было в избытке. Однако эти три силы сохранили остаточный консерватизм в бушующем море демократических исканий. И если армия и КПСС ждали возвращения своей избранности, то провинция — привычного почитания властей, где четкое понимание, кому следует подчиняться, всегда имело громадное значение.