Хроника времён «царя Бориса»

Откуда эти параллели: суд над КПСС и столпотворение вокруг «Останкино»? Почему телевидение стало объектом атаки в июне 1992 года? Поначалу митинг и пикетирование «Останкино» московская власть восприняла как очередное трибунное помешательство. Следует учесть и маленькую предысторию — события 23 февраля того же года, когда демократы, увязшие в тине либерализма и, как им казалось, сохранившие верность взглядам на свободу шествий и демонстраций, не защитили должным образом действия милиции и дали разгуляться демагогии своих оппонентов, началась череда слушаний, вопли о якобы пролившейся крови, которая, к счастью, не пролилась. Ошибка власти заключалась в том, что она недоучла, сколь велика и значима ностальгическая энергия, помноженная на популизм. Сверхопасно у людей, которые в силу возраста уже лишены будущего, отнимать прошлое. 23 февраля — день всеохватный. В России через понятие армии и войны практически прошло все население. Последнее время оппозиция все свои манифестации ориентирует на пожилое население, пенсионеров — наиболее уязвимый социальный слой, наиболее настрадавшийся в результате ценового скачка. Выбирается дата календаря, созвучная жизни этих людей — ветеранов, участников войны. Армия, попавшая под пресс сокращения вооружений и конверсии, а значит, вобравшая в себя громадную энергию недовольства. Не случайно и 23 февраля, и 22 июня — день начала войны. Ну а 12 июня — как проба сил.

Власть была уже довольна тем, что не центр Москвы — не мешают. Где-то на отшибе, далеко. Наша нескончаемо близорукая демократическая власть не учла малого — речь идет о телецентре. Власть ещё жила киносценами взятия Зимнего, телеграфа. Иные времена, иные нравы. Штурмуют не банки и телеграф или вокзал, а прежде всего телевидение и радио. Кто властвует над информацией, тот властвует над всем. 12 июня — генеральная репетиция, проверка, возможно, и не скоординированных действий, но действий интуитивно осмысленных. Правые силы по всей России показали, что они способны сжиматься в кулак. В этот день были атакованы 5 телецентров в различных уголках России. А лозунг один и тот же. Внешне до обидного справедливый. Оппозиция требовала времени в теле — и радиоэфире, как если бы в этом эфирном пространстве она отсутствовала. Однако время смуты — это всегда время самозванства. В какой раз амбиции оказались значительнее возможностей. И тем не менее 12 июня надо считать успехом оголтелой оппозиции. Она добилась переговоров в Останкино. Конечно, все разговоры о бесправии оппозиции в эфире есть не более чем политический трюк. Но оппозиция, а на втором этапе в разговоре участвовали уже парламентарии: Бабурин, Павлов, Астафьев, там же сидел Зюганов (бывший секретарь РКП), Стерлигов (бывший генерал КГБ, управляющий делами Совмина, ныне одна из ключевых фигур среди непримиримых). Примечательно в этом смысле его выступление на объединенном Соборе патриотических сил (он проходил где-то в мае 1992 г.). Примечательно оно не в силу яркости, глубины, а в силу отчетливого и зловещего образа противоборствующей силы. Генерал КГБ Стерлигов в прежние времена руководил в органах отделом по борьбе с экономическими правонарушениями, человек, имеющий уникальную картотеку практически на большинство предприятий. «Нам не понадобится суд присяжных, — бросил Стерлигов в разгоряченный ненавистью к Президенту зал, — у нас есть опыт наших отцов. Опыт чистки и наведения порядка. Для врагов народа не нужен суд». Его слова потонули в овации ненавидящего вся и всех зала.

На переговоры в «Останкино», которые Егор Яковлев вел с оппозицией, я опоздал. Полемика была уже на исходе. Зюганов подводил итоги и огласил нечто похожее на ультиматум — свод требований, на которых настаивает оппозиция. Стерлигов молчал. Когда к нему кто-то из его коллег обращался, он реагировал не сразу, пропуская мимо себя вопрос. И лишь позже, вроде как вдогонку, отталкиваясь от последнего слова, отвечал очень скупо и жестко: «Мы посоветуемся. Не знаю. Меня там не было». Лицо сухое — под стать фигуре, костистой и высокой. Скулы выдают татарскую кровь. Глаза сидят глубоко, взгляд недобрый. И блеск глаз сухой и холодный. Не поймешь, что излучают эти глаза — недомогание или ненависть.

Национализм, шовинизм нашли опору в лишенных власти партийных функционерах. Точнее будет сказать иначе. Утратившая власть партийная верхушка готова объединиться с кем угодно, чтобы вернуть её.