Хроники Герода

Герод подъехал к царскому, то есть, теперь своему дому. Сошел с коня и проследовал в зал Совета. Стражники на входе приветствовали владыку. Следом за ним прошли его друзья и приближенные, вновь назначенные управляющие городом из верных ему людей, доказавших преданность в прошлом. Совет, как и следовало ожидать, начался с жалоб. Северная стена города разрушена, подвоз пищи уменьшился, скоро люди начнут голодать. Улицы города грязны и завалены мусором. Многие дома разрушены. В ремонте нуждаются даже Храм и дворец. С чего начинать – не понятно. После выплаты доли римлянам казна государства, уже не раз разграбленная и римлянами, и парфянами, да и самим Антигоном пуста. Немного есть золота в Храме, но это уж совсем на черный день.

Все посмотрели на Герода. Что скажет новый царь, еще вчера бывший «своим» и понятным? Герод думал. Пауза затягивалась. Наконец он встал с трона Хасмонеев. Окинул своих соратников взглядом и начал правление…

– Друзья и братья! Я говорил Вам, что легко не будет. Вы пошли за мной. Благодарю вас за это. Но сейчас дела. Во-первых, нам сегодня не нужна такая большая армия. С римлянами мы уже расплатились сполна. Нам же будет вполне довольно половины тех сил, которые есть. Но важно (Бранн, проследи), чтобы оставались самые сильные и боеспособные воины. Наши враги во время оно захватывали дома и земли наших друзей. Сегодня они мертвы или бежали. Их земли нужно разделить между теми воинами, которые нам более не нужны. Каждый из них должен получить столько земли, чтобы мог не только жить безбедно, но и иметь полное вооружение воина. Этим займется Симон. Теперь про город. Пока, стена – это не самое насущное. Важнее улицы, дома, подвоз еды. Барух, можно ли организовать подвоз зерна и мяса из Самарии?

– Да, господин, это возможно, но этих продуктов надолго не хватит. Мы же не станем разорять Самарию и Галилею. А Иудея разорена полностью. Придется закупать. По крайней мере, до нового урожая.

– Хорошо. Займись этим. Через неделю мне нужно, чтобы еда в городе была даже у самых бедных. Но это не все. Город грязен и не ухожен. Это не столица царства, а приют отверженных бродяг. Мне нужно, чтобы через две недели я мог проехать по городу, не оскорбив своего взгляда грязью и убогостью. Градоначальник! (встал невысокий мужчина с усталым и печальным лицом) Найми столько работников, сколько будет нужно. Корми их вдоволь. Я проверю. Барух даст тебе зерно, вино, масло, то, что будет нужно. Но город пусть вычистят. Пусть починят дома, порушенные при осаде. Объяви по городу, что те жители Ерушалаима, кто сам, по собственной воле выйдет убирать в городе, чинить дома, получит благодарность царя по две, нет, по три бронзовых сикля. Ты понял меня?

– Да, господин!

– Теперь, дворец. Трудно уважать монарха, живущего в таком хлеве. Управляющий дворцом! Сроку три дня и меня должно перестать тошнить, когда я подхожу к ступеням этого дома.

– Господин, – взмолился немолодой иудей в некогда богатой, но старой и застиранной одежде – здесь неделю назад шло сражение. Мы не успеем все убрать за три дня.

– У тебя уже была неделя. Я тебе даю еще три дня. Я тебе даю деньги, на которые ты нанимаешь людей, которые приводят этот дворец в состояние, когда я смогу ввести сюда мою супругу и ее брата, будущего Первосвященника.

– Я приложу все силы, господин!

– Это уже лучше. Главное, чтобы твоих сил хватило. Иначе ты у меня поедешь управлять отдаленной крепостью в иудейской пустыне. И, кстати, сам оденься подобающе, чтобы у меня не было искушения подать тебе на бедность. Все. За дела. Советники пусть останутся. Остальные могут идти. Царедворцы нового монарха потянулись к выходу. Оставались самые верные и самые близкие люди. Царский Совет окончился. Теперь время совета дома Герода сына Антипатра.

Глава 5. Вопросы веры

Было чувство, что царский совет он провел плохо. Не правильно. Что показал он не свою силу, а жесткость. Не величие, а торопливость. Нужно было иначе. Но трудно. Он не чувствовал себя царем. Никак не чувствовал. Вот Антигон чувствовал. Даже несчастный Гиркан II и тот знал, как должен вести себя царь. Создавалось ощущение, что это знали все, кроме Герода. Что-то он не до конца понял. О чем-то важном не сказал. Это, как заноза, сидело в его сознании, мешая спокойно обдумывать и обсуждать ситуацию со своими советниками.

Герод понимал, что он говорит как-то не так, как должны говорить монархи и властители, не величаво и спокойно, а резко и кратко, как раздают приказы на военном совете. Но он не умел управлять по-другому. Он очень торопился. Всю свою не очень долгую пока жизнь он отражал удары, которые сыпались на него со всех сторон. При этом, прекрасно понимал, что лучше их отражать из сколько-нибудь устойчивого положения. Свое положение он устойчивым считать не мог.