Хроники Нарнии Том 2

Каспиан вежливо поблагодарил. Хотя ни ему, ни его спутникам решительно не понравилась наружность незнакомцев, все-таки они приняли предложение и уселись под деревом. Но не успели они даже поднести к губам бокалы с вином, как черноволосый верзила кивнул своим товарищам, и дети мгновенно оказались, как в тисках, в кольце проходимцев. С минуту они пытались отбиваться, но преимущество явно было не на их стороне. Каспиана с друзьями быстро обезоружили и связали руки за спиной всем, кроме Рипишиппи. С ним пришлось повозиться: он вырывался из рук разбойника, набрасывался на него и бешено кусался.

— Эй, Такс! — окрикнул вожак. — Поосторожнее с этим зверем! Смотри, не помни его! Похоже, я выручу за него больше, чем за всех остальных, вместе взятых!

— Трус! Негодяй! — пронзительно верещал Рипишиппи. — Освободи мне лапы и отдай шпагу, если только у тебя хватит на это смелости!

— Ну и ну! — присвистнул от удивления работорговец (а это был именно работорговец). — Да этот зверь говорить умеет! В жизни не встречал такой бестии! Разрази меня гром, коли я не выручу за него сотни две полумесяцев!

Калорменские полумесяцы, служившие в той части света основным видом звонкой монеты, стоили каждый примерно треть фунта на наши деньги.

— Вот, значит, кто вы такие! — сказал Каспиан. — Похитители детей и работорговцы! Что ж, полагаю, у вас есть все основания быть довольными. Вам повезло — пока.

— Эй, ты! — прикрикнул верзила. — Заткнись! Чем тише будете, тем лучше для вас. Я не для забавы занимаюсь такими делами. Все зарабатывают себе на хлеб, как могут, так почему я должен быть хуже других?

— Куда же вы нас хотите продать? — спросила Люси, с трудом выговаривая страшное слово.

— Узнаете в Узкой Гавани, — отрезал работорговец. — Как раз завтра базарный день.

— А там есть британский консул? — поинтересовался Юстас.

— Что-что есть? А ну повтори.

Юстас принялся объяснять; но когда он выдохся от попыток втолковать этому негодяю, что такое консульство и что такое Великобритания, работорговец жестом прервал его и сказал:

— Хватит с меня твоей тарабарщины! То ли дело мышь — говорит так, что послушать — одно удовольствие. А этот тип несет всякую чушь, даже уши вянут. Идем отсюда, парни, пока он совсем нас не заморочил!

Четырех пленников связали вместе одной веревкой, стараясь не причинить им боли, но так основательно, что распутать узлы было невозможно. После этого, угрожая побоями, их заставили идти к берегу. Рипишиппи понесли на руках. Он перестал кусаться, когда ему пригрозили надеть намордник, зато говорить не переставал ни на миг. Наконец даже Люси стало интересно, как можно спокойно выслушивать все, что Рипишиппи говорил работорговцу, и не лопнуть от злости. Но тот и не думал возмущаться, наоборот, даже поощрял его:

— А ну, давай, шпарь дальше!

Стоило Рипишиппи умолкнуть на миг, чтоб перевести дыхание, как он восхищенно восклицал:

— Это же просто чудо! Настоящее представление, и никакого цирка не надо!

Или:

— Провалиться мне на месте! Вот так послушаешь-послушаешь, да и подумаешь, что эта мышь понимает все, что говорит!

Или:

— Скажите, это вы сами ее так выдрессировали?

Последнее замечание привело Рипишиппи в такое бешенство, что ему захотелось в ответ наговорить еще много разных слов, разумеется, весьма нелестных для работорговца; но, затрудняясь в выборе — какое сказать первым — он задумался и наконец замолчал.

Спустившись вниз, к берегу, обращенному к Доурну, они увидели маленькую деревушку, у самого берега — баркас, а в море, чуть поодаль, корабль, на вид ужасающе грязный и потрепанный.

— Ну, малышня, — предостерег работорговец, — не вздумайте устроить какую-нибудь кутерьму. Ведите себя тихо — и не придется плакать. А ну, все живо в лодку!

В этот момент бородатый мужчина очень приятной наружности вышел из какого-то дома, похоже, из трактира, поглядел на пленников и сказал:

— Снова со своим обычным товаром, Пуг?

Работорговец, которого, оказывается, звали Пугом, низко поклонился и ответил приторно сладким, льстивым голосом:

— Да так уж получилось, с позволения вашей светлости.

Неизвестный оглядел их очень внимательно еще раз, а потом спросил, показав на Каспиана:

— Сколько возьмешь за этого мальчика?

— Ах, я вижу, ваша светлость умеет-таки выбрать самое лучшее. Глаз у вас наметанный, дешевкой вас не обманешь. А мне-то пришло в голову оставить этого мальчика для себя, чтобы любить его и лелеять. С моим нежным сердцем просто вредно заниматься таким ремеслом. Но ради такого покупателя, как ваша светлость...

— Называй побыстрее свою цену, стервятник, — сурово прервал его вельможа (а это был действительно вельможа). — Или ты считаешь, что мне нравится твоя болтовня насчет нежного сердца? Я-то хорошо знаю, как ты преуспел в своем гнусном ремесле.

— Триста полумесяцев, и то лишь из уважения к вашей светлости, — тараторил Пуг. — С любого другого покупателя...

— Сто и еще пять впридачу.

— Ах, ради бога, прошу вас! — не выдержала Люси. — Кто бы вы ни были, не разлучайте нас! Вы же не знаете...