Хроники особого отдела

Отец Владимир, оценив лаковые туфли на каблучке и тонкие чулки, наоборот, попытался урезонить друга и оттого начал весьма миролюбиво:

— Проходите. Храм любит всех прихожан. Вам помочь?

— Спасибо, да я вот за отцом Василием зашла. Нам к семи часам надо дома быть, — услышал он.

Настоятель удивленно посмотрел на возмущённо задравшего бороду приятеля и, увидев смешливые искорки в глазах незнакомки, осудил:

— Что ж вы меня с матушкой-то не познакомили, Василий Иванович?

Тут солнечный заяц ловко перепрыгнул с золоченого наборного оклада иконы на вытянутое от возмущения лицо Непершина и женщина засмеялась.

— Вон и Заступница Небесная домой вас шлёт. Пойдёмте уже. Светлой Вере послужили, а теперь сказки Якова Брюса почитаем...

— П-почему Брюса? — спросил настоятель.

— Так ведь в Брюсовом переулке вы. Тут и усадьба его недалеко.

— Вот же бесовская девка, — сообщил, наконец отмерев от наглости и неожиданности, Непершин. — Не матушка она мне! Работаем мы вместе над ...ээээ… историей страны.

И сверкнув чёрным омутом строгих глаз, пошел переодеваться. В рясе ходить по Москве не поощрялось...

***

Ровно через девять лет с момента окончания Великой войны самый известный классик фотографии Анри Картье-Брессон прилетел в Москву. Его фотоальбом, показавший миру улыбающихся и счастливых людей Страны Советов, поразил Европу.

Первого августа в Москве открыли восстановленную сельскохозяйственную выставку (ВДНХ).

Человеком года был объявлен Джон Даллес Фостер, архитектор договора по Юго-Восточной Азии, и Госдеп США официально объявил о помощи Южному Вьетнаму с 1 января 1955 года. В мире начинали новую войну...

Группа Особого Отдела была направлена в район Большого Кавказа с целью выяснения «геологической напряженности».

Гражданка США Энн Элизабет Ходжес была тяжело ранена осколком метеорита Силакога. Это был первый в мире официально задокументированный случай ранения внеземным обьектом...

—————

***

М.Ю. Лермонтов посвятил именно этой иконе стихотворение "Молитва странника" (1837 г.):

Молитва

Я, матерь божия, ныне с молитвою

Пред твоим образом, ярким сиянием,

Не о спасении, не перед битвою,

Не с благодарностью иль покаянием,

Не за свою молю душу пустынную,

За душу странника в мире безродного;

Но я вручить хочу деву невинную

Теплой заступнице мира холодного.

Окружи счастием душу достойную;

Дай ей сопутников, полных внимания,

Молодость светлую, старость покойную,

Сердцу незлобному мир упования.

Срок ли приблизится часу прощальному

В утро ли шумное, в ночь ли безгласную -

Ты восприять пошли к ложу печальному

Лучшего ангела душу прекрасную.

Глава 33

Глава 3. Дела сложные. Дела семейные

Часть 4

Игоря Константиновича не предупредили. Только когда дверь небольшого сарайчика, (который лётчики гордо именовали командно-диспетчерским пунктом), практически слетела с петель, и красный от возбуждения полковник Габитов, топая кирзовыми серыми от аэродромной пыли сапогами, прокричал: «Почему не готовы?», его, (после непродолжительной перепалки), наконец, ввели в курс дела.

– Абдулла Гисматуллович, – миролюбиво протягивая стакан горячего чаю, начал начальник аэропорта. – Поле свободное. Небо, вон, ни облачка! Посадим как детушек.

– Ты, мне, смотри, Рябоволов, как бы ты у меня не сел. Группа к нам. Мне по ЧС пришло. По поручению ЦК. Никому не подчиняются. Всем обеспечить приказано. Лично сопровождать. Все дела бросить! – став сине-багровым от возложенного на него груза ответственности, сделал большой глоток полковник.

Горячий чай обжёг глотку. Кашляя и матерясь, особист выскочил на улицу. Устыжённый своим непониманием текущего момента, аэродромный персонал заторопился следом. Небо по-прежнему блистало голубизной и солнышком, ветер тоже не торопился срываться в шквал, так что прогноз Игоря Константиновича подтвердился на все сто процентов.

Минут через десять двухмоторный самолёт плавно взмахнул крылом и аккуратно приземлился на знойную августовскую землю Кабардинской Автономной Советской Социалистической Республики, спёкшейся коркой напоминавшую асфальтовое поле Московского аэродрома «Внуково».

Поставили трап, и из открывшейся двери высунулась любопытная чёрная морда огромной собаки.

– Надо же, волк! – поразился стоящий сзади Рябоволов.

– Поговори мне! – оскалился полковник и, вытянув руку вперёд, пошел здороваться.

***

Солнце ещё висело белой горелкой, когда колонна из трёх студебеккеров, скрипя скользкой от возраста резиной о красноватое полотно дороги, натужно поднялась в горы. Сидящий рядом с полковником молодой мужчина в синих потёртых плотных штанах и серой льняной рубахе всю дорогу крутил головой, с интересом оглядывая окрестности.