Хроники Раскола

— Если я скажу, что Аратай просто повторяет те слова, которые нашептывают ему хранители памяти? Если скажу, что лиаро лгут, выдавая свои желания за слово Древних? Кому ты поверишь: мне или им? Ведь чтимый как проявление божественной воли Завет — никчемная пустышка. Существование Ключа — скрытая за семью печатями тайна, — синие глаза разъяренно блеснули. — Почему бы остальному не оказаться фальшивкой?! Тебе предали, эсса! Предали весь твой клан!

— MiiGard, — руки Вьюны нежно легли на плечи, обнимая. — Если тебя убьют, я покончу с собой. Не хочу быть игрушкой хранителей.

Я сжал ее тонкие пальцы, тщась найти в теплоте прикосновения уверенность, решить, что мне следует делать. Моя драгоценная фея снегов... если я сдамся, кто защитит ее? Кто защитит драконов, ропщущих за тонкой парусинной стеной шатра? Растерянных, недоумевающих, ошеломленных необходимостью биться против своих. Что ждет их, следовавших за объявленных предателем эссой?

— Это раскол, — я впервые произнес слово, которое впоследствии зазвучит невыносимо часто, приобретет зловещий смысл, станет синонимом погибели. — Кланы, воюющие друг с другом... Прольются реки священной крови.

— А ты хотел обойтись без жертв? — недобро оскалился Кагерос. — За все надо платить, командор. Разве я не предупреждал: ради нового, доброго к потомкам Древних мира нам сначала придется разрушить старый, уничтожить всех несогласных... кто бы они ни были.

Ради процветания драконов, ради их безоблачной жизни... отважиться на все? Дойти до крайней черты, за которой начинается бездна, и даже дальше? Я думал, что готов. Но… в открытую выступить против отца, против избранного Небесами Альтэссы?

Я посмотрел на свиток с приказом, который смял в кулаке Кагерос. Аратай без колебаний приказал отдать Вьюну хранителям памяти, убить меня... во имя блага Предела.

Драконы — пресмыкающиеся на брюхе, угодливо виляющие хвостами верные псы охотников, да? Таким ты видишь мир, отец?

Не позволю!

Раз не желаешь слушать слова, я заставлю! Мечом заставлю признать всю глубину заблуждений!

— Уже лучше, — прищурился Кагерос, напоминая объевшегося сметаны кота. — Гораздо лучше. Я не ошибся в тебе, командор. Ты настоящий дракон, а не трусливая ящурка, что шмыгает в нору при первом дуновении опасности.

Повелитель ветров откинул полог, впуская яркий свет и гвалт собравшейся у входа нетерпеливой толпы.

— Иди и скажи им, эсса! Скажи, ради чего вы будете бороться!

Сказать? Я секунду колебался, шагнул наружу. Солнце ударило по глазам, жестокое и бескомпромиссное, как ожидающее Пределы будущее.

— Эсса, что...

Я миновал когтей, не удостоив вниманием.

— Объявите общий сбор. Я намерен говорить с кланом.

Скользнул взглядом над головами оборачивающих драконов. Кивнул сам себе. Неспешно направился по гребню холма к дальнему краю, за которым синела широкая лента реки. Прочь от командирских шатров. Сейчас я собирался изъясняться со своим народом, с теми, в чьих жилах течет одна со мной кровь северного Владыки. Мы сообща выберем наш путь. И Западу лучше не вмешиваться.

Гомон и разговоры за правым плечом стихали. Степь пришла в движение: словно вода и масло, которые никогда не становятся одним, кланы разделились — воины льда потянулись следом, алые ветров, подчиняясь приказу своего Повелителя, воротились к сиюминутным заботам. Я мысленно поблагодарил Кагероса за эту видимость уединения.

Камешек вылетел из-под носка сапога, покатился по обрывистому склону и плюхнулся в воду. Я замер на краю, зажмурился, отдавая власть пяти чувствам. Мокрым прикосновениям ветра к коже, горячей ласке солнца, бьющего в спину. Пряному дурману луговых трав. Соленой капле пота, разъедающей губы. Жужжанию насекомых, тихому плеску волн. Безграничным просторам перед лицом, безлюдным и обманчиво свободным. Затаившейся ожидающей моего слова армии за плечом.

— Эсса, все готово.

Я обернулся, жестом велел когтям присоединиться к алым. Оглядел сотни неподвижных темных фигур, расположившихся полукругом, словно зрители в амфитеатре. Уселся сам, скрестив ноги.

Свет заливал степь, превращая воинов в неясные тени. Ветер шуршал в листве ив за спиной. Драконы ждали. Я сморгнул невольную слезу, начал.

— Я расскажу, что случилось час назад. Расскажу, почему северный клан у Когтей беркута сражался с собственными братьями и сестрами.

Слова, подхваченные магией, неслись к каждому.

— Я задам вам вопрос. Всего один, но очень важный. Я позволю детям снегов самим сделать выбор, и приму любое решение как волю клана, и буду следовать воле клана как его эсса.

Пауза.

— Но прежде я прошу, чтобы меня выслушали до конца.

Я задержал взгляд на Кейноте, поднял глаза вверх, к эфиру, исчерченному полупрозрачными клинками облаков. Заговорил, напевно растягивая слова, на истинном языке, языке, которым единственным и пристало пользоваться наследникам Крылатых Властителей: