Хроники Раскола

«Chrono-terron nih hav'e-terron vinga, e nih own'e-terron sky, e nih own'e-terron land. Oilrand goud-mare-terron dargon-ka. Oilrand 'est-terron aler-tel' e kozit-tel' v'iuna-oilrand-ka.

Nih loaret'e.

Niha aro fer'e tin’iu-ast retara dargon-kagor.

Niha kastoteig 'est kastoteig-terron mirror-mar.

Niha 'uimedri e'st otima hionoro e freezel' adel' kertolo... freezel', loto maran'e nih ferstoil'e sel’, loto maran'e nih na-r'e n'e hide'n'e».[1]

Когти хмурились, переглядывались. Даже они, изучившие меня лучше кого-то ни было, не догадывались, к чему я веду.

«Tin’iu-nih-ka learn-mar'e, n'e-oil n'e kantar'e own'e oilrand. Oilrand e'st Dargon nar, oil-v'iuna nar, n'e dargon-ka olli n'e huamon-ka. Nih-ka learn-mar'e, Dargon powert r'essembl'e oack-e'na, loto perish'etin’iu growset, loto perish'e holpe-itron, b'e-loto net'iu oack marter’e veral't illiesk, marter’e chrono e bietliwyck wons-itron. Dargon sel’er’e sky-n'eka e hide'n'e 'iumedri-ka. Dargon sel’er’e nih-n'eka...»[2]

Я видел, как драконы заинтригованно тянулись ко мне, инстинктивно ища в командоре и озвученных им незыблемых догмах опору. Задумчиво кивали, внутренне соглашаясь со сказанным мной... с иллюзией, что внушали наставники с юных лет!

«Nih-ka toll'e, nih e'st Dargon harateig-v’iuna, nih aler'e kalmat-oilrand e blans-oilrand. Nih-ka freezel'-otim'e Czavet, loto e'st harateig Dargon-ark’eto. Nih-ka b'elaiv'e-mar’e oil-ferstoil, nih e'nzel'-adel' rankert huamon-ka, b'e-loto e'dult n'e answar-rankert'e chinito».[3]

Я сделал паузу и закончил, резко, отрывисто.

« Nih - ka aidarst lailai !»[4]

Смысл слов доходил до драконов постепенно, точно тень от облака, наползавшего на солнце. В смотрящих на меня глазах страх смешивался с растерянностью, а возмущение с непониманием. Произнесенную кем-либо другим мою речь сочли бы безумием. Меня же еще слушали, то ли из-за взращенного с младенчества благоговения перед титулом эссы, то ли уважая мой собственный авторитет умелого воина и опытного командора.

— Seisin, — молодая женщина опустила глаза, смущенная пристальным внимание соседей. — Zealotlian’-'iunionkagor-kiliot'eyuitin’iusei-arvinoyais-terron. Yu ark'ete asori salvag'e sei-ar-ka, bart yu-ka d'en'e- answar'e.[5]

На побледневших щеках маком разгорелись лихорадочные пятна. Из прокушенной губы по подбородку побежал темный ручеек.

— Loshort

, — я кивнул дракону в первом ряду. — Yuiidmi’aal'er'elono-vi'yama, 'iuskad'edargon-kagor, kiliot'ehuamon, kavlit-sel’er’e. Krest-f'er'ev'er'eyuiidmi’ana-ra, b'e-lotolasherd'en'eCzavet. F'erwing, yuiali-s'ev'eralna-ra-marter’ehaint'er...[6]

Я называл имена, скользил взглядом по лицам, ни на ком не задерживаясь. Недоумение сменялось болью и негодованием. У каждого из сотен сидящих передо мной драконов имелся свой кровавый счет к людям.

«Nihkiliot'eidmi’a. Nihd'en'e-sapp'iert'etia-na-ra. Nih bi-tr'ei'e tia-na-ra. Nih d'en'e-krest'e alidmi’a, b'e-loto Czavet arged’e.

Czavet...