Хрустальная удача

К тому же последние месяцы, после того как был найден хрустальный череп, его терзали смутные подозренья. Что, черт побери, нашел дедуля в чертовой Новой Гвиане, что пометил крестиком на одном из притоков Ориноко, зачем нарисовал символ Святой Троицы рядом с устьем реки? Троица, допустим, понятна — остров Троицы. Но почему крестики стоят в дебрях Гвианы и на месте острова? Что, тупые вилы ему в бок, он имел в виду? Ладно. Затем он, Роджер, и прибыл сюда, чтобы с этим разобраться. У него есть деньги, люди, со дня на день будут и официальные бумаги. С такой экипировкой он доберется до места, и тогда все станет ясно. Теперь, когда хрустальное доказательство удачи у него в кармане, он может с развязанными руками предаваться своей мании — разгадыванию загадок покойного деда.

Однако теперь, когда все было готово и до разгадки оставалось совсем немного по сравнению с тем, что он уже преодолел, Кроуфорда вдруг охватила тоскливая апатия. Он присел на койку, отодвинув камзол, и посмотрел в распахнутое круглое корабельное окошко, из которого тянуло свежим утренним ветерком.

Собственно, увидеть Рэли там ничего толком не мог, разве что сереющую у линии горизонта тьму с призрачной россыпью тающих звезд, но именно эта туманная дымка, этот ветер, залетающий в каюту, как нельзя лучше сейчас соответствовали состоянию его души. Он был спокоен за найденные сокровища и не волновался за череп, который всегда с ним. Но что-то снедало его изнутри, и теперь, в эту невольную минуту тишины, это непонятное чувство поднялось из глубин души, как поднимается со дна океана увлекаемый волнами утопленник.

Он перебирал в уме последние события одно за другим, как перебирают игроки выпавшие им карты. Что, что именно лишало его покоя, вселяя тоскливую безнадежность в сердце?

Может, смерть Лукреции? Нет. Там все понятно. Глубокая боль от незаживающей раны, чувство вины, печаль от невозможности что-то исправить. Страх за сокровища? Чепуха, он и без них обойдется. Видение На-Чан-Чель в пещере прокаженных, едва его не убившее? Да, вот это ближе. Это отозвалось в душе. Но не индианки же он боится, в конце концов? Нет, не индианки, а того, что стояло за ней. Какие-то древние, непознанные, необъяснимые силы, которые пугали больше, чем смерть. Это был отголосок какого-то древнего, как сам мир, ужаса, а может быть, этот ужас был древнее мира. Что или кто скрывался за призрачным мороком? Что это, вызов или предупреждение? Да, вопросов здесь было больше, чем ответов. Но из пещеры он вынес не только седину. Что-то впилось ему в сердце и, как пиявка, сосало, сосало из него силы, мужество, решимость.

Кроуфорду подумалось, что, возможно, Уолтер Рэли оставил эти богатства в пещерах Эспаньолы не только из-за холодного расчета. Возможно, все дело было в том, что ему тоже пришлось преодолевать эту тяжесть на сердце, эту гнетущую тоску, камнем ложащуюся на душу, и, возможно, все дело было не только в его или сэра Уолтера личной усталости или слабости, но еще и в некой необъяснимой, потусторонней, мистической, если угодно, силе, которая сторожила эти сокровища, или, что еще вернее, которая и была неотъемлемой частью этих самых сокровищ. И сэр Уолтер, как человек отнюдь не глупый, догадался об этом и принял решение не тащить в Англию то, что могло стать ее проклятием, а спрятать сокровища в надежде, что спустя время магическая сила иссякнет и можно будет спокойно вернуться за ними.

Но, по всей видимости, ни время, ни пространство не властны над тем, что вне времени и пространства, и проклятие древнего ужаса достало Уолтера Рэли даже за океаном. Кроуфорду теперь казалось, что позорная смерть его деда на плахе могла быть следствием его противоборства с неизвестными силами.

Уолтер Рэли, самый великий и самый ненавидимый человек в Англии… Ему все сходило с рук до того рокового плавания… Он назвал свой корабль «Судьба» — что за странная прихоть или он знал заранее, за чем плыл, и это горькая ирония человека, предвидевшего свою кончину?

…На эшафот он взошел как на сцену, и даже свою смерть он превратил в представление, которое Англия запомнила на века. Приговоренный к смерти, Рэли разослал приглашения на собственную казнь самым близким друзьям. При этом одному из них он рекомендовал не опаздывать в своей обычной манере, а прибыть на площадь пораньше, чтобы выбрать лучшее место. Свое знаменитое письмо он закончил словами: «Что же касается меня, то я себе место уже обеспечил».

Адмирал Рэли невозмутимо поднялся на эшафот и оглядел публику. На губах его мелькнула едва заметная улыбка. Он медленно опустился на колени перед плахой и положил на нее голову. Один из палачей захотел, чтобы, согласно обычаю, адмирал повернул голову на восток. Рэли поднял на него вгляд: «Мой друг, как выясняется, совершенно не важно, где находится ваша голова, потому что главное — чтобы ваше сердце было там, где нужно».