Худловары

Теперь я знаю, зачем ей кусок древней колонны: она нацарапала им своё имя на Колизее! Вот оно, загадочное поколение Пи! Даже древние камни собирают из чисто практических соображений.

В Италии не любят английский. «Ты же в Италии – вот тебе путеводитель на итальянском!» – говорит флорентийский торговец, обсчитывая меня на два еврика. Даже в местном шотландском баре пришлось долго объяснять на пальцах, что такое «бутылка» и «туалет».

А просвещённая Европа в целом никогда не любила борцов за высокую нравственность. Напротив собора лежит канализационный люк, куда спустили Савонаролу после того, как повесили и сожгли. Ксюша объяснила мне по телефону, что Савонарола – это вроде «Идущих вместе». Надо же, как повторяется история: символом «Идущих» тоже является унитаз.

Сестра опять нашла каменных львов и фотографируется с ними. Где она их только высматривает?

# # #

В завершение прогулки по Флоренции решил тоже сфотографироваться. У домика, где вешали трупы. Вообще не люблю фотографироваться, но уж больно симпатичный домик – эдаким кораблём на «пяти углах», и балкончик на носу. На балкончике цветочки. А под балкончиком позирует какая-то чиполлина в развратной короткой юбке. Вот, думаю, и местная безнравственность в кадре будет: руссо туристо, облико морале.

Оставил сестру с камерой на той стороне, сам перешёл улицу и стал позировать у домика-корабля. Чиполлина тут же подваливает, начинает «ай-лю-лю»…

О ужас! Я попал не в «Бриллиантовую руку», а в самое настоящее «Собачье сердце»! Потому что она протягивает мне не руку, а ручку:

– Не хотите ли подписать воззвание в защиту жертв СПИДа?

– Нет.

– Вы говорите по-английски?

– Да.

– Вам не нравится помогать жертвам СПИДа?

– Я не люблю ставить подписи.

– Ни в каких случаях?

– Ни в каких.

– Может, вы тогда хотите внести небольшое пожертвование в пользу жертв СПИДа?

– Нет, я просто хочу сфотографироваться около дома, где вешали трупы!

После этого она сразу свалила. Но я ещё долго и с сочувствием вспоминал Савонаролу.

# # #

Вена – город массивных зданий и микроскопических урн. Так и ждёшь, что от какого-нибудь каменного льва на фронтоне отвалится мраморное яйцо – и прямо тебе в темечко. А ни фига! Никаких отломанных яиц, нигде ни окурочка. Кусты стрижены под пуделей, и даже трава как будто вылизана вся.

Чёрт дёрнул меня изобразить джентльмена: уже полчаса хожу по этой барочной чистоте на площади Марии-Терезы с огромным пакетом пустых бутылок из-под пива. Вокруг идут девушки, при виде очередной урны они радостно орут: «И в эту тоже не влезет!»

А вот с запахом тут ничего не могут сделать, как ни вылизывай. Все города пахнут по-своему, и Вена эффектнее многих: весь центр громко и основательно воняет лошадиным говном. Время от времени, при севером ветре, в говно просачивается запах пирожных, но ненадолго.

Ратушная площадь – единственное место, где запахи из множества палаток японской, китайской и прочей интернациональной кухни перешибают лошадиный сортир. Вот что могут сделать люди, если действуют сообща. И не говорите мне, что коммунизм родился не в Вене!

# # #

В Вене, как и в Риме, архитекторы любили кончать жизнь самоубийством, если ихнее произведение обругал папа или император. Так поступил, в частности, дизайнер Оперного Театра. Вскрыть вены в Вене – в этом есть поэзия.

Зато император Иосиф, когда узнал, что его коммент довёл архитектора до вен, поступил совсем не поэтично. Он после того случая решил всегда говорить архитекторам одни комплименты. Построит какой-нибудь лох совершенно отвратное здание, а император тут как тут: «Чудесно! Восхитительно! Микеланджело отдыхает!» Так они и застроили всю Вену этими ужасными каменными конюшнями.

А Моцарт жил на Блутгассе – Кровавой улице, где били коров и кровь стекала вдоль по улице, аккурат под окна Моцарта. Кроме того, в его дворике стоят целых четыре огромных мусорных бака, не какие-то там микроскопические урны. Моцарт – наш пацан!

# # #

Любек – город марципанов и пенсионеров. Главное туристическое развлечение – поиск туалета. Напоминает игру «Зарница». На перекрёстках стоят стрелки с надписью WC. Все они ведут из разных концов города в один туалет около Ратуши, которого никто не видел. Лично я сдался через полчаса блуждания по этим стрелкам – просто зашёл в «Макдоналдс».

Зато сестрица нашла в Любеке аж четырёх разных бронзовых львов в разных концах города. Львы начинают меня доставать.

# # #

Стокгольм – город слепых велосипедистов. Велосипедные дорожки помечены знаками, которые не просто нарисованы на асфальте, а сделаны такими очень выпуклыми. Если слепой велосипедист падает, он легко находит велосипедную дорожку на ощупь. Правда, сам я тут ни одного слепого велосипедиста не видел. Наверное, они выходят на охоту ночью.

Ещё Стокгольм понравился (сначала) тем, что в нем не было львов (сначала). Зато были лошадки. Особенно симпатичная мультяшная лошадка стоит у ратуши.