Худший в мире актёр

Что я ему сделал? Вот собака.

Заходят люди. И обходят этого старика, как горная речка огибает камень. А он всё стоит и смотрит на Джека. Нимб от кольцевидной лампочки светился на загорелой лысине. Старомодный двубортный костюм бежевого цвета с чёрными пуговицами – он ему идеально подходил. Чёрные офицерские лакированные ботинки пижонили и вульгарно сверкали вместе с его смоляными – как у Джека – глазами. Светлые длинные ресницы окрыляли взгляд. Джеку понравился этот незнакомец. Пусть даже он смотрел осуждающе, что Джек ненавидел больше всего на свете. Странное чувство: ты не помнишь, что натворил и было ли такое вообще, но боишься, как огня, что кто-то подозревает тебя во всех грехах человечества. А старик всё стоял и выжигал своим колющим взглядом душу парня, как муху лупой, и ещё причмокивал конфетой.

Что ему надо? Этому старому чёрту.

Если бы он был один! За ним стояли ещё двое, сорокалетние – женщина, похожая на булочку, и изящный, как щёголь, мужчина. Они будто специально так по-идиотски встали, плотиной, чтобы людям не было прохода. Мужчина был похож на итальянца или испанца. Женщина – немного упитанная; её рыжие волосы собраны вверх, в «бабетту». Она была очень похожа на француженку. Эта дама фыркнула ноздрями, желая поскорее присесть. Люди протискивались через них к эконом-классу. Старик всё стоял и смотрел на Джека с ещё большим презрением. Из-за конфеты во рту он по-верблюжьи двигал губами, словно вот-вот плюнет Джеку в лицо. Мужчина, похожий на итальянца, демонстрировал страстность дерзкими поворотами головы в бриолине, оставляя в воздухе шлейфы чёрной причёски с отблеском оперения ворона. Он делал вид, что не замечает внимания зашедших пассажиров и сел напротив Джека, с краю, приняв вид усталого путника. В этом бизнес-классе два кресла были расположены напротив другой пары – так, чтобы четверо сидели в одной компании. Между ними встроен пластиковый овальный столик, с виду деревянный. Дерево не золото, но и его подделывают. Весьма необычный бизнес-класс.

Белая приталенная рубашка «итальянца» расстёгнута так, чтобы на его груди как бы нечаянно торчали кудри и блестел качественный серебряный крестик с распятием. Этот крест и прокурорский взгляд старика обжигали Джека морозом. Какого дьявола им надо от меня? Никому не нравится, когда нервируют его совесть. Совесть – и без того измученный зверь.

Всё ещё заходили белые люди, те, что с чёрными чехлами. За бортом чуть ли не африканская жара. От яркости солнца ослепительно светились белопёрые самолёты.

Женщина из компании старика и «итальянца» заняла своё место. Было видно, как она пытается скрыть наслаждение от его ошалелого взгляда. Не то чтобы взгляд его был именно таким, но она так вообразила. Вероятно, она и мужчина, похожий на итальянца – пара. Пусть даже всё в их внешности отличается. Лишь глаза этого мужчины, цвета сигары, сочетались с осенней желтизной её радужек.

Старик ещё раз, контрольно, сверкнул чёрным взором на Джека. Потом разгрыз остаток леденца и, о чудо, заговорил:

– Молодой человек.

Джек сухо сглотнул и ничего не сказал. Что тут скажешь? Ни возразить, ни согласиться. Кислорода в изобилии, но от волнения дышалось с трудом. Старик медленно, властно и давяще сказал Джеку:

– Вы не ошиблись?

Джек растерялся. Напор холодный и неуклонный. Будто этот старик – следователь и сейчас примется убеждать его в совершении преступления века, в которое парень сам поверит. Что я такого натворил? Джек готов был признаться в самых тяжких грехах – настолько этот старик был убедителен и проницателен.

Тот терпеливо повторил:

– Вы ошиблись?

– Самое время ошибаться, – Джек сам не понял, что сказал.

Старик неискренно и недобро улыбнулся. Его серебряный зуб сверкнул в стиле поэзии двадцатого века. Затем он сказал с фальшивой вежливостью:

– Вы заняли чужое место.

Джек заёрзал. Он вынул из кармана джинсов помятый билет. Стюардесса ещё при входе, мило улыбаясь, указала ему именно сюда. И на билете обозначено это же место. Старик не сомневался в своей правоте. Он состроил такую мину, будто проглотил горькую пилюлю. Джек ещё раз проверил место на билете и, скрывая беспокойство, сказал:

– Вот, посмотрите, – Джек протянул руку с посадочным талоном. – Мой билет не врёт.

– Не врёт, – повторил за Джеком старик. – Разве он лотерейный, чтобы врать?

Пожилой мужчина сжато улыбнулся лучиками из морщинок в уголках глаз и вежливо вырвал билет из руки Джека. Пробежался по нему глазами.

– И правда. Билеты одинаковые. Что за ерунда?

Старик положил оба талона на стол и как-то нехотя придвинул их к Джеку по столу в манере крупье. Джек тоже сравнил их. В билете старика было его имя: Иосиф.