Киевское танго

Дело в том, что списки на процесс по делу военного заговора с поддержкой России в Збройных силах Украины – подбирала Банковая. Где находится администрация президента Украины. Где сидят люди, которые ни разу (за редким исключением) не бывали на фронте. И кто есть кто, ху из ху – они просто не знали. Списки составили из политических врагов, просто опасных персон среди военной верхушки, а так же дописали туда несколько человек, о которых попросили президентские «люби друзи[62]» – ну как не порадеть «своим».

И получилось так, что в список попали люди, которые реально что-то делали на фронте, в том числе герои обороны ДАП – донецкого аэропорта. Но в список не попали люди, которых на фронте ненавидели, старые советские генералы. Выходцы из восьмого армейского корпуса, которым в свое время командовал родной брат главы Верховной рады. Не попал Дед Мопед, которого многие фронтовики мечтали вздернуть на осине.

Наверное, Дед Мопед и в самом деле – не стал бы устраивать заговор против власти, даже если бы ему это предложили. Так как был типичным советским паркетным генералом. Как писал Суворов в характеристике – в бою застенчив. Но толпа – не размышляла, толпа – чувствовала. Толпе не нужно было настоящее правосудие, толпе нужна была расправа. И когда по телеку стали показывать новости о том, как доблестными «спивробитниками СБУ» раскрыт коварный заговор – толпа почувствовала кровь…

* * *

Уже ночью – на майдане стали собираться фронтовики. Рано постаревшие люди в камуфляже – шли на майдан неосознанно, потому что киевский майдан в Украине – стал больше чем просто местом для митингов. Майдан стал инструментом для воздействия на власть – в той ситуации, когда никаких других инструментов воздействия на власть просто не оставалось.

Некоторые из тех, кто шли на майдан – уже были там, в 2014-м, а кто-то и в 2004-м. Их – можно было отличить по тому, как они знали все прилегающие к майдану проулки, а так же и по тому, как они неосознанно выходили на проезжую часть, шли не по тротуару.

Их было немного. Потому что большая часть из тех, кто праздновал здесь победу в холодном феврале две тысячи четырнадцатого – уже лежали в земле, а кто-то – не имел даже и могилы, будучи тайком погребенным, чтобы скрыть потери. Но вместе с ними – шли многие из тех, кого не было, ни на первом, ни на втором Майдане. Шли фронтовики. В основном – из числа мобилизованных. Несколько волн мобилизации – взбаламутили страну, отсидеться, по принципу «моя хата с краю» – уже не удавалось. Мужики, которые до этого вообще не участвовали в политике – охранники, работяги, трактористы – шли на фронт, получали там оружие. Учились умирать и убивать. Мерзли в окопах и на блоках, брошенные правительством, которое послало их воевать против собственных сограждан. Без нормальной брони, без амуниции, без теплой зимней формы, часто – без подвоза продовольствия. Снабжаемые только волонтерами.

И, как и в первую мировую войну – на фронте развернулась пропаганда. Потому что когда ты каждый день можешь умереть, у тебя возникает естественный вопрос – за что? И когда на каждом шагу твое правительство до безумия цинично кидает тебя, говоря при этом красивые речи – возникает вопрос: как так. На фронте он стоит особенно остро.

А пропагандисты все – это Азов, Айдар, Правый сектор. Люди с неонацистскими взглядами. И чем больше фронт зверел от ежедневной зрады в верхах – тем более убедительной становилась их пропаганда. И еще одно – на фронте, к сожалению, были в основном русские. «Украинцы первого сорта», как называл их президент, львовяне, галичане, ивано-франкивцы – в основном от мобилизации уклонялись, бежали то в Россию, то в Польщу, то в Румынию – была в них этакая природная крестьянская хитрость, умирать за идеи они не хотели. А русские шли на фронт. И они, пыль человеческая, не имевшие такой тесной спайки с семьей, с громадой[63], жители безработных, депрессивных промышленных центров – были более восприимчивы к фашистской пропаганде, чем лукавые, приземленные и хитрые хохлы. И сейчас они тоже – кто шел, кто ехал в Киев. На майдан. Все – на майдан.

* * *

Утром – президент Украины прибыл на работу, как обычно. Вечером, он выслушал телефонный доклад о том, что дело развивается, что идут аресты, что уже получены первые признательные показания. Он и не подозревал, что домой ему вернуться – уже не придется…

С утра – к нему зашли министр внутренних дел и глава администрации, сообщившие, что на майдане собирается народ. Президент выслушал и дал добро на запуск операции прикрытия. Которая состояла из двух частей: показ по украинскому телевидению признательных показаний заговорщиков и выступление на майдане медийно значимых, обладающих общественным капиталом доверия персон, которые должны были успокоить толпу и объяснить, что происходит. В их числе – было несколько известных волонтеров – с ними заранее договорились, заслали «кошты». На всякий случай – были приведены в готовность полицейский спецназ и силы Национальной гвардии.