Кино, вино и домино

– А ты думала, что калабрийский мафиози будет говорить «ментально, брутально, сакрально, экзистенциально»? – хмыкнула Ольга.

– Но… хочется же чего-то для души.

– Для души поговори со мной. А для остального в нашем возрасте лучше всего молодые конюхи…

– Лерусик, малыш, – ухватила Наташа проходившую мимо переводчицу, – это самые настоящие мафиози?

Лера испуганно оглянулась:

– Здесь не принято произносить это слово. Пожалуйста, не говорите громко… Это нехорошо!

– Извините, я думала, они гордятся тем, что входят в мафию.

– Наташ, ну, наши тоже гордятся, что сделали свои состояния на воровстве и убийстве, но ты же не будешь в Совете Федерации или в Думе громко спрашивать, мол, это самые настоящие уголовники? – напомнила Ольга.

– Я извиняюсь… Олюсик, малыш, посмотри, моя сестра в каком красивом платье! – Изумляло, что если Даша поливала Наташу всеми мыслимыми и немыслимыми эпитетами, то Наташа гордилась яркой сестрой.

Базовая разница между сестрами-погодками состояла в том, что Даша привыкла выгрызать пространство под себя. А Наташа готова была принимать форму оставшегося пространства и смирилась со статусом профессиональной второй. Даша была броневиком, Наташа – привядшей фиалкой.

Мелькнула Печорина в бархатном платье с камеей на груди, она кокетничала с Бабушкиным, годящимся ей в сыновья. «Хочет сняться у него!» На кинофестивалях Ольга увидела такую камасутру способов завоевывания режиссеров актерами, что любую улыбку и комплимент уже читала на этом языке.

Подошли супруги Голубевы, совершенно одинаковые: он – в смокинге, сидящем на нем как на корове седло, она – в черном коктейльном платье с украшениями, тоже сидящем на ней как на корове седло.

– Извините, мы Голубевы, – кивнула жена. – Мы летели с вами вместе. Помните, еще с чемоданом была история? А где покупают билеты на открытие?

– Вы прилетели с нами, это и есть ваш билет, – улыбнулась Ольга.

– Правда? Спасибо большое. А то мы первый раз на таком фестивале и неудобно спросить. Тут все такие великие… А вы тоже в кино снимаетесь?

– Нет, я зрительница.

– Ой, как хорошо. Мы тоже зрители!

Наконец открыли двери зала, откуда неслось божественное итальянское бельканто. Заднюю стенку сцены занимал бирюзовый баннер «Чистая вода», столик у микрофона был убран розами и уставлен водой «Свежачок». На занавесе висела спонсорская клякса «Вода „Свежачок“ – истина в вине, здоровье в воде!»

Начали рассаживаться. Первый ряд заняли выступающие фестивальцы, второй – не выступающие киношники, третий – рублевские, четвертый – журналисты, пятый – немногочисленные посторонние постояльцы отеля в вечерних нарядах. С пятого до восьмого – мужчины в темных костюмах и ярких галстуках.

Заиграла музыка, на сцену вышел импозантный кругленький Шиковский в смокинге и бабочке вместе с высокой плечистой любовницей народного кинокритика Сулейманова в золотом платье.

– Дамы и господа! Синьоры и синьориты! Леди и джентльмены! Наконец, товарищи и подруги! Мне выпала огромная честь открыть Четвертый международный экологический кинофестиваль «Чистая вода» на этом ослепительном берегу… – Шиковский заглянул в сценарий, – на этом ослепительном итальянском берегу… великолепного моря!

Видимо, название было напечатано неразборчиво.

– Тирренского! – зашипела Дина из первого ряда.

– Но как бы ни называлось это море, – грозно глянул на нее со сцены Шиковский, – имя ему – венец природы! И сохранить эту жемчужину, эту сказку, как часть Мирового океана, наша главная сегодняшняя задача…

Справа от Ольги била в ноздри «Шанель» Печориной, слева – «Опиум» Леры, сзади – перегар Олеси. Лера встала с микрофоном и начала переводить текст Шиковского и его спутницы на итальянский.

– Фестиваль не может быть без звездной дорожки! Фестиваль без звездной дорожки – это фикция, – ворчала в ухо Ольге Печорина. – Я объехала все фестивали мира. Люди специально приезжают посмотреть на звезд. В расписании фестиваля прописана звездная дорожка. Дина сказала, что негде! Как это негде? Да хоть на сцене! В тесноте, да не в обиде! Я не понимаю, почему надо пиарить на сцене одного Шиковского с никому не известной шлюшкой?!

Закончив стебные речи, Шиковский представил актрису в золотом платье, назвал ее «золотой рыбкой русского кино, исполняющей три желания» и объявил, что она сейчас споет русскую народную песню. Что и произошло, хотя и ни к селу ни к городу.

– Они так галочку ставят, мол, артистка, привезена на открытие. Чтобы хоть оправдать ее бесплатное пребывание, – комментировала Печорина. – Зачем Сулейманов привез эту колоду? Что она с ним делает? Памперсы ему меняет? А спеть я могла бы значительно лучше…

На сцену вызвали Дину и Лизу как продюсеров фестиваля. Они говорили то же самое, что Шиковский, правда, знали, что море за окном Тирренское. А Лиза, со свойственной ей экспрессией, посылала в задние ряды зала воздушные поцелуи.

Тут Шиковский объявил Ольгу, она поднялась на сцену и, скрашивая академичность текста улыбкой, начала читать доклад: