Кино, вино и домино

Местные мужчины в черных костюмах расслабленно сидели за отдельными столами, не смешиваясь с фестивальцами. Было видно, как им хочется активнее участвовать в общем празднике, но они не знают, как вписаться. И наблюдают за русскими женщинами, но пока не представляют, как начать знакомиться.

Подошла Лиза, зашептала в ухо пьяным голосом:

– Оля, это беспредел! Дашка рыдает в номере, что она платила за «Хрустальные слезы», а Васька будет трахать не ее, а Наташку. Ты ведь согласна, что это нечестно?!

– А почему она за них платила? – Ольга поняла, что Лиза выпила столько, что сейчас проболтается.

– Ну как почему? Министерство культуры отказалось, сказало, что Васька Картонов шут гороховый, что они закажут призы серьезному скульптору. А Дашке хотелось показать, что Васька у нее в кармане сидит и оттуда членом помахивает! А ей за такое никаких денег не жалко! А где это можно сделать, кроме «Чистой воды», чтоб сестра увидела?

– Лиз, если Картонова сегодня кто и возбуждает, то только Бабушкин и Борюсик, которым он садится на хвост, чтобы завтра покрутиться в Риме по полезным людям, – предупредила Ольга.

– А может, Дашку отправить с ними? Иначе она выпьет из меня остаток крови! Я меж двух сестер, как меж двух огней.

– Так иди и скажи ей, чтоб вытерла сопли и пристроилась к экипажу. Васька ведь ни слова по-английски, пусть Дашка изображает его продюсера… – Ольга знала, что Картонову очень нравится, когда поклонники начинают заниматься его делами.

А еще подумала, что в Наташе, даже если бы она очень захотела затащить его в постель, не было Дашиного драйва, ее экспансии и остервенелого желания немедленно получить все, что может получить человек ее социальных параметров. Наташа была простая и понятная, как сковородка.

А Даша читалась не сразу. Мир для нее, как и для сестры, выглядел серией товаров и услуг, которые она могла либо оплатить, либо потребовать. Но процесс потребления производился с такой остервенелостью, что на первый взгляд казалось, что за ним стоит какая-то серьезная цель, в то время как целью был он сам. Василий Картонов никогда не видел подобных персонажей в своем деревенском детстве и был из тех, кого завораживает непонятное.

Он машинально искал Дашу глазами, весело прикидывая, как завтра поедет обвораживать заказчиков с певцом из Ла Скала и великим режиссером Бабушкиным, фамилию которого только что услышал. Как будет лепить комплименты по шпаргалке, написанной Ольгой на салфетке, и втюхает папе римскому свой альбом.

Ольге он казался деревенским подростком, попавшим на городскую свадьбу. Хотя она знала, что именно таким способом Картонов уже прошарашил все параллели и меридианы, создав толпы королей и президентов из материала заказчика.

И, не выучив ни одного иностранного слова, был настоящим гражданином мира, потому что, приезжая в любую точку планеты, систематизировал ее, как родную деревню, а не усложнял и не романтизировал, как Ольга.

Даже она при всей своей непьющести сейчас отхлебывала шампанское из бокала. А вот у Картонова в бокале была спонсорская вода «Свежачок». Потому что все были на отдыхе, а он – на охоте. Впрочем, не только он. «Свежачок» был еще в бокале у Веты, томно взирающей на носатого хозяина гостиницы.

Массимо пел под закуски, под ризотто, под макароны с перцем, под тушеное мясо и жареную рыбу, под торт и фрукты… Если бы Ольга выпила что-то сверх бокала шампанского, она, наверное, стала бы клеткой организма этой вокальной оргии. Но она была трезва и ощущала это как тяжелую работу.

– Все идем в холл, к роялю! – скомандовал Бабушкин, словно был на съемочной площадке и нанял население ресторана артистами и статистами. – Я буду играть на рояле! А Массимо будет петь! Это наш подарок к открытию фестиваля!

Рояль был сердцем первого этажа. Его обрамляли диваны, пальмы в кадках и барные столики. Толпа устремилась за Массимо и довольно пьяным Бабушкиным. Наташа, Инга и Олеся заняли ключевые позиции, опершись на рояль. Две последние сделали это в угрожающей позе, словно кто-то посягал на Бабушкина и Массимо или на их расставленные на рояле стаканы с вискарем.

Вторым кругом на стульях расположились более умеренные фестивальцы. На диванах расселись немногочисленные итальянские пары в вечернем, живущие в гостинице, не понимающие по-русски и искренне считающие Бабушкина и Массимо нанятыми аниматорами. Мужчины в черных костюмах присели в баре, заказав легкие коктейли.

Бабушкин пружинисто заиграл Гершвина. Длинный пластичный Массимо, отдыхая глоткой, радостно пританцовывал в такт и щелкал пальцами. Инга бросилась в центр зала и начала плясать, стуча по мрамору шпильками белых сапог. После первого танца она попыталась повиснуть на Массимо. Итальянец страшно испугался и побежал от нее вокруг рояля с по-детски незащищенным выражением лица. Он совершенно не понимал, как вести себя в подобной ситуации.