Киров

Капитан знал, что не оставалось места ни для каких полумер. Они атаковали как британский, так и американский флоты. Они не встретят никакого дружественного корабля в мире, ни сейчас, ни когда-либо. Он знал, что несет полную ответственность за выбор, который сделал в разгар боя, но не мог сказать, мог ли он поступить иначе. Англичане атаковали его своими кораблями и самолетами, полные решимости обнаружить и уничтожить «Киров». Капитан понимал, что поступил так, как поступил бы любой подготовленный морской офицер в подобных обстоятельствах – он оборонялся, используя все мастерство и все средства, имевшиеся в его распоряжении. Он изо всех сил постарался вцепиться в этот образ себя, используя весь свой немалый ум, чтобы оправдать свои действия, вне зависимости от того, насколько порочной была эта логика и сколько vranyo тонко вплелось в его рассуждения.

Имея Орлова на своей стороне, он мог рассеять это ощущение затравленности и изоляции, преследовавшее его. Несмотря на все свои амбиции и настойчивость в продвижении окольными путями, Карпов взвалил слишком большой груз на свои покатые узкие плечи, когда «перегрыз последний провод». Он начинал ощущать тяжесть того, что сделал и искал союзника, сильную руку, способную поддержать его.

— Я полагал, что могу рассчитывать на вас, Орлов. Посмотрим правде в глаза, поставим вопрос ребром и примем решение, — он повторил все старые аргументы, все, что он смог придумать в темной безопасной мышиной норе. — Мы никогда не вернемся, и никто в Североморске не привлечет нас к ответу за то, что мы сделали. Мы ни отвечаем ни перед кем, кроме самих себя, понимаете? Это война, мы на военном корабле и располагаем достаточной силой, чтобы взять историю за горло, если мы решим, что это нужно. Но для этого нужен человек, а не старый колеблющийся адмирал со слишком большим количеством полос на рукавах. Время Вольского прошло. А что же вы и я? У нас впереди достаточно лет жизни и власть сделать эти годы максимально благоприятными. Мне нужно знать, кто вы, Орлов. Человек или намерены стоять на мостке как школьник, когда вернется Вольский?[108]

— Мыши начинают чувствовать себя свободными без кота поблизости, — констатировал очевидное Орлов. Подобный афоризм мог выдать на его месте любой. — Вы понимаете, что говорите?

— Конечно, понимаю. Вольский будет разворачивать нас на каждом шагу, и в решающий момент уйдет, или, что еще хуже, наши враги соберут достаточно сил, чтобы убить нас всех.

— Но остаются младшие офицеры – и экипаж. Они относятся к этому жирному старику как к отцу. Если им поставить выбор между адмиралом и вами, товарищ капитан, я не сомневаюсь, на чью сторону встанет большая часть экипажа.

На лице Карпова отразилось раздражение, но он удержал эмоции под контролем. Орлов повторял все те же аргументы и опасения, которые он сам обдумывал в своей норе, все те же изводящие причины, по которым он должен был сидеть в вонючей норе жалкой мышью.

— Орлов, никто из нас не выиграет конкурс симпатий. Но я не думаю, что любой член экипажа подскакивает, когда вы начинаете рычать потому, что любит вас. Они подскакивают, потому что признают силу и волю. Они подскакивают потому, что в противном случае вы подбодрите их сапогом под зад. Вы знаете, почему занимаете эту должность, Орлов, вовсе не потому, что очень умны, верно? Это потому, что вы знаете, когда сжать кулак и знаете, как разбить человеку лицо, если он станет для вас проблемой.

Орлов улыбнулся и кивнул.

— Вольский будет проблемой, — сказал он все еще приглушенно. — Золкин, вероятно, тоже, — он колебался, в его глазах отражалась неуверенность. Он видел силовые игры подобного рода в российском криминальном мире, полном головорезов, рыхлых союзов банд и боссов, и видел немало тех, кто потерял свое место и немало тех, кто был убит, пытаясь действовать, как Карпов. Но это был не криминальный мир, это был военный корабль. Это будет бунт… Да, для этого было специальное определение, и на российском флоте не случалось бунтов с тех пор, как Сабин попытался увести фрегат «Сторожевой» в Ленинград в 1975. Он был повешен за это[109], а его главный помощник получил восемь лет за соучастие. Орлов оценил то, что предлагал Карпов и понял, что его план требовал более чем одного участника.

— А что делать с ними? — категорически спросил он. — Вы не можете убить их. Убейте Вольского, и вам придется оглядываться всю оставшуюся жизнь на этом корабле. Экипаж уважает его не просто так, Карпов. Он не просто начальник. Им это не понравится, поверьте мне, и некоторые найдут в себе мужество, чтобы что-то сделать, когда поймут, что это сделали вы.