Кирза и лира

Но, что было в его письме более невероятным и просто ошеломляющим, так это то, что он, оказывается, нашел-таки свою сестру там, в Москве. Нашёл! Да не просто сестру, а кого бы вы думали? Никогда не догадаетесь!.. Ту, Володину, которая актриса из «Оптимистической трагедии»! Да-да, такая красивая вся, и в кожанке. Её, тогда ещё этот — Тихонов, там, в фильме, обхаживал. Невероятно! Представляете?! Маргарита Володина, его родная сестра! Завал! Мы не могли поверить:

— Не может быть! Они ж совсем не похожи…

— Много ты понимаешь — похожи, не похожи… Пишет, значит сестра. Юрка врать не будет.

— Отцы наверное разные.

— Ага, не отцы, балда, а матери разные.

— Ну, матери. Какая разница. Я ж говорю не похожи.

— Это не важно. Всё равно, они брат и сестра.

— Вот здорово, мужики, да? Нет… ну, молодец, Юрка!

— Пашка, а он тебе что-нибудь, когда-нибудь, говорил об этом, нет? — спрашивают ребята, зная, что мы с ним почти восемь или девять месяцев вместе занимались. Ещё тогда, перед своим дембелем, когда он меня натаскивал на первую партию.

— Да нет. И вроде и не заикался об этом.

— Да мало ли каких однофамильцев на свете!

А вот, поди, ж ты!.. Его отец, оказывается, был несколько раз женат… и всё такое прочее. А Юрка с ней, c сестрой, раньше, пишет, вообще не был знаком. Знать о ней, в общем-то, знал, но знаком не был. Да и стеснялся раньше… искать. Да и зачем? Они жили, пишет, в разных местах: она всегда, вроде в Москве, а он, со своею матерью, на Севере. А вот теперь!.. А вот теперь, осенью, перед поездкой со студенческим отрядом в колхоз, пишет, нашел её и познакомился. И очень этому рад, и при встрече всё было очень и очень хорошо. И семья у неё хорошая. В это время она снималась в каком-то фильме, и он, наш Юрка, даже участвовал в её массовке.

— Что-о! Он еще и в кино уже снимался?! — изумляемся мы, едва не падая со стульев.

«…Даже чуть подзаработал на этом», пишет.

— Вот повезло, так повезло! Ну, Ю…

«…В советской солдатской форме они (масовка), в жару, маршировали несколько дней в строю, снимались в каком-то военном эпизоде». Ну, нам-то представить Володина в военной форме было раз плюнуть: высокий, светловолосый, не очень складный, с худой шеей, в плащ-накидке, с автоматом ППШа, и представлять не надо. А маршировать, пусть и в жару, ему тем более в лёгкую! И нам это бы запросто, только этим, считай, в полку и занимаемся.

Пишет, что скучает. «Как ты там, мой друг, моя смена, Пашка, справляешься? Как оркестр? Как ансамбль? Пришли ли ещё какие хорошие ребята? Как там сверхсрочники? Всё, наверное, киряют? Как Харченко, как Фокин? Как Саша Новомнацакан, как Кабанов, Эпов, Трубников, как майор? Паша, передай всем-всем большой, пребольшой привет от меня. Пиши, Сань, не ленись. Мне очень интересно, как вы там? Не ругайтесь ребята. Не скучайте. Помните — дембель не за горами. Ваш Ю.Володин». И университетский адрес.

Вот здорово! Вот это да! Да-а! Как классно у Володина на «гражданке» всё получилось. Не зря, оказывается, учебники здесь штудировал. Как говориться: в коня овёс. Ну, молодец!

Молодец, Юрка! Наш Юрка, который Володин…

Долго потом сидим, размышляя вслух — куда нам, оболдуям, можно пойти поступать учиться после дембеля? Нет, только не в Москву. Конечно, нет. Какой там Университет, вы что? На фоне нашего Володина, даже и пытаться не стоит. Смех один. Там же конкурс огроменный! А еще и лимит какой-то…

— Чуваки, а что такое лимит?

— А чёрт его знает. Барьер какой-то, препятствие.

— А Юрка перепрыгнул…

— Так, то ж Юрка!

— Юрка смог.

— Ну, так!..

— Гантели что ли к дембелю потаскать…

46. Как я в увольнение ходил

— Пронин, а почему вы в увольнение никогда не проситесь, а? — в одну из суббот вдруг спрашивает меня старшина. Нет-нет, не ротный старшина, там — Явкин. А оркестровый — Великжанов который. Что интересно, наказать нас могут оба, а вот в увольнение отпустить, только один Великжанов. Такая вот, для нас, музыкантов срочников, существенная разница.

Конец осени, десять часов сорок минут утра. Суббота. Мы сидим в своей канцелярии. Старшина за столом, он сегодня ответственный дежурный. Только что, очень ответственно, проводил в увольнение двоих наших музыкантов-срочников и троих ребят из ансамбля. Остальные — кто где. Кто в полковой библиотеке загасился, журналы листает, кто в оркестровом классе гаммы гоняет, кто загорает на крыше одного из войсковых продовольственных складов, кто в спортгородке на пыльной волейбольной площадке сапогами футбол гоняет. Суббота, выходной день. Кто не в наряде и не загасился — тоска смертная! — болтаются без дела.

— Или не тянет? — допытывается старшина.

— Да нет, тянет. Но… я… как-то не собирался.

— Понятно… Давайте-ка, Пронин, — после коротко раздумья вдруг предлагает старшина, — сходите-ка в увольнение, прогуляйтесь. Собирайтесь, собирайтесь, — видя моё удивление и явное отсутствие желания прыгать до потолка, настаивает старшина. — А я пока увольнительную выпишу. Собирайтесь.