Кирза и лира

Иду медленно — куда мне спешить! — всматриваюсь в глаза и лица прохожих. Разглядываю попадающиеся разные витрины, деревья, телефонные будки (кстати, многие без трубок, другие даже без дверей), проезжающие мимо автомашины, автобусы. Всё вокруг расцвечено яркими летними красками, дышит ощущением свободы и хорошим праздничным настроением. Вот проехала поливальная машина. Вместе с веселой радугой, застрявшей в ее водных струях, в воздухе повисла пыль и влажное испарение. Ещё утро, а уже душно. В небе кружатся голуби. В кронах деревьев суетятся воробьиные стаи. Чирикают. Порхают они и под ногами. Хорошо вокруг, приятно…

Хоть и не спешу, замечаю, но иду я почему-то быстрее всех, как курьерский поезд. Почему это? А, ёшкин кот, понимаю, шаг у меня не такой. Иду-то я, как положено, девяносто шагов в минуту — тик в так! — как приучили… Надо сбавлять пары. Присмотрелся к окружающим гражданским людям — вижу, точно, они идут не так! Не правильно шагают, не как положено… Ну, понятно! Гражданские люди, чужая территория! К ним, пожалуй, нужно приноравливаться… пока!.. чтоб не выделяться. Сдерживаю шаг. Получилось… Приноровился. У меня, конечно же получается, но так идти, чувствую, совсем неудобно, просто невозможно. Идешь, будто за штаны кто тебя держит, словно ноги у тебя поводком связаны. Так и хочется рявкнуть: «Шир-ре ша-аг, р-рота!», как у нас там, на плацу, в части. Но здесь, вижу, все так не организованно ходят… не правильно. Одно слово, чужая территория. Чтоб не пугать людей, мучаюсь, но иду медленно, как больной, как они, в общем. О! Впереди показался светофор!.. Прошел его правильно, на «зелёный», как все. «Надо же, и тут получилось!», непроизвольно отмечаю про себя. Значит, не забыл я ещё за полтора года, не потерял навыки пешего передвижения в гражданском режиме… О-о-о!

Вдруг замечаю, что и руки у меня, в новом для них ритме, движутся коряво! не красиво! не правильно! — словно парализованные. Тоже по-своему волнуются, тоже не понимают, а им-то теперь как, а?.. Как-как? А чёрт его знает, как! Мне и самому это не понятно, потому как всё здесь у них не привычно. Их бы, руки, сейчас в карманы сунуть, как делают все вокруг, самое бы то, но здесь на улице, на виду нельзя. Помню, солдат — гордость страны. Да и старшина — помню — сказал, «Нечего в карманах яйца руками, «шары» в смысле, лишний раз по-кругу гонять, оторву!» Не важно — что именно он там пригрозил нам оторвать, руки или… «шары», важно, что — свои они, и те, и другие, не лишние, значит, пригодятся — хрен ему! Одно я чётко отметил: нормально себя чувствую только тогда, когда встречаются военнослужащие, офицеры. Тогда и ноги, и руки, и голова, в смысле шея, все выполняют свои основные функции как надо, как на плакатах. И привычный строевой шаг к месту, и руки куда нужно: одна к фуражке, другая к бедру, голова и подбородок на уровне, в сторону приветствуемого. Бац, бац, бац! — сапогами об асфальт, и… Вспомнив, опять идешь, как больной или разрегулированный. Плохо это! Так ходить, как гражданские, неправильно, нельзя так, не привычно. А смотрю вокруг — как-то, понимаешь, ходят люди, живут, значит!.. Интер-ресно девки пляшут!

Л-ладно!

Таким вот образом борясь с заложенной программой, как механический заводной солдатик, почти уже дошел до трамваев, где-то впереди, бренча звонками, пересекающих мой путь. Наткнулся на патруль.

«Патруль!! — с запозданием, ураганным ветром пронеслось в мозгу, — куда?..» В смысле бежать!.. Капитан и два солдата, все с красными повязками, стоя чуть в сторонке от тротуара, в тенёчке, внешне спокойно ждали моего приближения. Я, балда, наслаждался свободой, глазел по сторонам и, конечно, поздно их заметил. Патрульный наряд, все трое, как один, словно трехголовый змей, не спускают с меня напряженных глаз, готовые рвануть за мной в любую секунду, и в любом направлении. Неотвратность встречи неизбежна и гарантирована. Перехожу на строевой шаг, а офицер мне пальцем показывает, цап-царап, в смысле иди сюда. Делаю левый поворот — в маневрах у меня полный порядок — подхожу и докладываю, мол, такой-то, такой-то нахожусь в увольнении. Офицер молча взял мою солдатскую книжку, увольнительную и принялся внимательно изучать листочки документов. Его помощники, солдаты-артиллеристы, соседи, из Волочаевского, начальственно выпятив губы, наморщив лбы, рассматривают меня. Вижу — тоже салаги, но при исполнении, — очень серьезный фактор. На нас с любопытством оглядываются прохожие, мол, ага, попался солдатик! Стоять на виду у гражданских лиц, да еще на солнцепеке не очень приятно. Мягко сказать, хреновасто!

— Цель увольнения, ммм… р-рядовой Пр-ронин?

Я не ожидал вопросов вообще, а такого тем более… Какая еще цель?

— Просто… товарищ капитан, гуляю. — Отвечаю коротко и по существу. А что нужно было сказать?

— Гуляете? — удивленно переспросил офицер, будто уличил меня в подглядывании в замочную скважину. — Так, так! — И чуть помедлив, что-то коротко начеркал в моей увольнительной. — Увольнение прекращено. В часть, товарищ солдат. Кру-угом, марш!