Китайская кукла

Однако, пока он возился с кнопкой сигнализации, больной сумел вытащить из-под подушки маленький плоский пистолет и направил его на Евгения.

– Ну, стреляй! – усмехнулся Евгений. – Стреляй, коли не шутишь. Ты же знаешь – если достал оружие, надо стрелять.

Валерий нажал на курок, потом еще и еще раз, наконец отбросил пистолет, поняв, что он бесполезен, что Евгений уже успел его разрядить, пока он спал.

– Ты уж не держи меня за полного-то лоха, – спокойно сказал Евгений. – Ладно, переходим к делу. Стало быть, первый вопрос: за каким чертом ты решил меня убить? Чем я тебе помешал? Говори быстрее, это ты тут на койке больничной отдыхаешь, а мне время дорого. Некогда мне лясы с тобой точить, дел по горло…

– Ты… ты не понимаешь… – Было такое впечатление, что слова лысый выдавливает из себя с большим усилием, он побледнел, на лбу появились крупные капли пота. – Ты все равно покойник, не уйдешь от смерти…

– Ну, все мы когда-нибудь умрем! – отмахнулся Евгений. – А при нашей с тобой профессии очень вероятно, что не своей смертью. Однако, – теперь голос его звучал более жестко, – я ведь не шучу, Валерий. Раз уж у нас с тобой пошло такое противостояние, то я на все готов…

– Пы-пытать будешь? – больной слабо усмехнулся. – А вот тут ты, Евгений, Васильевич, не слишком успевал. Норовил увильнуть от практических занятий. Слабоват ты для таких зрелищ. Помню, как на первом курсе ты едва в обморок не упал, когда мы на настоящем допросе присутствовали.

– Так не упал же, – нахмурился Евгений, – к тому же времени с тех пор прошло много. Не скрываю, силовых методов не люблю, предпочитаю действовать убеждением. Или уж без крови. Так что, Валерий Петрович, не надейся, сам пытать я тебя не стану. И никого не позову на допрос с пристрастием. Ты-то думаешь, что придут люди и ты под шумок как-нибудь улизнешь. Не будет никого, я ведь мертв, – он скупо улыбнулся, – твоими, так сказать, заботами. Нет меня нигде. И здесь тоже нет. И никогда не было. Тетка та в коридоре молчать будет, ей работу потерять неохота. Это если ты жив останешься. А если мертв, то тем более. Уж не дура она последняя, чтобы самой признаться, что человека постороннего к тебе пропустила. Тем более что смерть твоя будет признана совершенно естественной, уж в этом будь уверен. Так и в свидетельстве будет сказано: остановка сердца. Бывает такое, медики знают: пережил человек сильный стресс, вот как ты с аварией да с Тузиком, вроде откачали, а потом вдруг – раз! – и сердце не выдержало… Так-то вот. Так что в последний раз предупреждаю, Валерий Петрович, давай-ка рассказывай подробно, на кого ты работаешь, кто велел тебе меня убить и за каким, как говорится, чертом. Вроде бы дорогу я никому не переходил, так что колись, гнида лысая, а то сдохнешь в этой богадельне! – Последние слова Евгений рявкнул и тряхнул кровать, так что больной невольно застонал.

– Ты не понимаешь… – прохрипел он, – это очень-очень могущественный человек…

– Кто он? Значит, это не шеф? – Евгений по привычке поднял глаза вверх. – Николай Иванович не в курсе?

– Нет. Он – нет. Он кое-что знает, но понимает все неправильно. Постарел наш шеф, живет прошлым, мыслит даже не вчерашними, а сто лет назад ушедшими категориями. На покой пора Николаю Иванычу, мемуары писать и какао по утрам пить. Утром – какао, вечером – кефир для пищеварения…

До Евгения дошло, что его собеседник нарочно уводит разговор в сторону, в этом тоже заключается искусство ответов на вопросы, проходили они и такое в школе разведки.

– Ну, раз не хочешь по-хорошему, – с грустью сказал Евгений, – придется по-плохому.

С этими словами он подошел к капельнице, стоявшей в углу.

– У нас с тобой по-хорошему никогда не получалось, – ответил Валерий, беспокойно следя глазами за его манипуляциями.

Евгений подтащил стойку капельницы к изголовью кровати, укрепил резервуар с раствором и ловким движением привязал руки больного ремнями.

– Говорил ведь уже, что по ядам я на учебе первым был, – сказал он, втыкая в вену иглу капельницы. – А теперь смотри!

Он достал из кармана пузырек темного стекла, так что непонятно было, какого цвета жидкость там находится, и набрал полный шприц.

Стало видно, что жидкость красно-коричневая, как свернувшаяся кровь. Евгений проколол шприцем резервуар и впустил жидкость. Видно было, как она тихонько растворяется в прозрачном растворе.

– Смотри, Валерий Петрович, – сказал Евгений, поворачивая краник, – смотри, как смерть в тебя потихоньку капает. Больно не будет, просто сознание потеряешь. Ну, по-прежнему не хочешь говорить? Кому ты продался? Не поверю, что за идею работал, ты у нас материалист, всегда деньги любил…

– Он… он сам меня нашел…

– Кто он? Не тяни резину, помрешь ведь!

– Если я заговорю, он меня найдет и убьет, как Куркину убил…

– Так-так… – Евгений наклонился ближе. – Говори, чем ему Куркина-то не угодила, вроде бы на пенсии давно, от дел отошла…

– Из-за СПЕКО… Она когда в СПЕКО работала, кое-что там узнала…

– Что? Что она узнала? – Евгений тряхнул кровать. – Говори, а то помрешь! Время идет!