Классические мифы Греции и Рима

Сказания о Троянской войне были распространены в греческом народе еще задолго до сложения Гомеровского эпоса: автор первой рапсодии «Илиады» предполагает в своих слушателях подробное знакомство с циклом этих сказаний и рассчитывает на то, что Ахилл, Атриды, Одиссей, Аякс, Гектор уже знакомы им. Разрозненные части этого сказания принадлежат разным векам и авторам и представляют собою хаотическую смесь, в которой историческая правда незаметными нитями связана с мифом. С течением времени желание возбудить интерес в слушателе новизной сюжета побуждало поэтов вводить все новых героев в излюбленные сказания: из героев «Илиады» и «Одиссеи» Эней, Сарпедон, Главк, Диомед и много других второстепенных действующих лиц совершенно чужды древнейшей версии Троянского сказания. Позднее в сказания о битвах под Троей, похоже, были введены еще ряд других героических личностей, таких как амазонка Пентесилея, египетский царевич Мемнон, сын Ахилла, юный Неоптолем и другие. Однако ядро предания содержится в 2-х поэмах – «Илиаде» и «Одиссее» и главным образом этим двум поэмам герои и события Троянской войны обязаны своей славой. В то же время, если сюжетов с участием этих героев нет в «Илиаде», это далеко не значит, что они и в самом деле не участвовали в исторических событиях Троянской войны – ведь даже Гомер не мог объять необъятного и перечислить решительно всех героев, которые принимали участие в этой исторической битве и событиям ей сопутствующим. Поэтому грандиозность труда Генриха Штолля заключается не только в том, что он пересказал поэму Гомера простым разговорным и доступным современному читателю языком, но и в том, что он связал ее с предыдущими и последующими древнеэллинскими мифами и преданиями – об Агамемноне. Оресте, Пиладе, Ифигении, Клитемнестре и Антигоне и многих, многих других героях и сюжетах, вошедших в легенды и ставших краеугольными камнями в мировой драматургии и поэзии.

Поводом к войне считается похищение Елены Прекрасной, жены спартанского царя Менелая молодым царевичем Парисом, сыном троянского царя Приама. Все это явилось следствием ссоры в среде богов, вызванного провокацией богини вражды Аты. Дальнейшая история о «яблоке раздора» стала уже хрестоматийной. Достаточно того, что повод к войне был избран, разумеется пустяковый, не хуже и не лучше всех остальных поводов, которыми люди и позже оправдывали свои хищнические устремления – от убийства четы эрцгерцога Фердинанда в Сараеве в августе 1914 г. до Данцигского коридора в сентябре 1939 г.

Для чего же и кому была нужна эта ужасная война? Показательно, что ахейские и троянские народы не были враждебны друг другу. Одним и тем же божествам поклонялись и ахейцы и троянцы; в рядах троянцев были столь же прославленные герои, достойные противники доблестнейших ахейских бойцов. Глубоким сочувствием поэта запечатлены картины страданий врагов.

Древние верили в историческую реальность Трои и связанных с ней событий, только отбрасывая из песен об ней лишь то, что находили неправдоподобным; философы, особенно стоики, допускали аллегорическое толкование мифологических и легендарных образов и отношений. По свидетельству Геродота, Ксеркс принес жертву троянской богине Афине в Пергаме Приама и объяснил, что идет на Элладу для того, чтобы отомстить эллинам за Приамидов. Когда при Писистрате афиняне отняли Сигей у митиленян, то они оправдывались тем, что митиленяне не имеют особенных прав на этот город преимущественно перед прочими эллинами, помогавшими Менелаю отомстить за похищение Елены. Александр Македонский принес жертву самому Приаму на алтаре Зевса Геркея, потому что считал себя потомком Неоптолема со стороны матери и желал отвратить гнев Приама от потомства Ахилла. Вера позднейших греков и римлян в Гомеровскую Трою поддерживалась существованием в Троаде города того же имени, населенного эолянами, который и считался наследником территории древнего Илиона. Из уважения к памяти этого древнего города Александр Македонский, Лисимах, Юлий Цезарь оказывали историческому Илиону всякие милости.

Глядя в исторический перспективе можно сказать, что падение могущественного и высокоцивилизованного соседа открыло Грецию для для азиатских, прежде всего персидских поработителей.

В то же время война явилась и неким своеобразным обновлением для цивилизации, поскольку в качестве приморского торгового города стал развиваться Карфаген, а спустя несколько десятилетий возник и Рим.

Но стоили ли эти достижения столь ужасных жертв?